Он хихикает, скребет себя костлявой рукой между ног, и из дыры в бесформенных серых штанах высовывается сплетенная связка бледных, извивающихся червей.

Я отворачиваюсь и иду к выходу.

– От себя не убежишь, Кронин, – он вырастает в дверном проеме. – Я – в твоей голове.

Я прохожу сквозь него, на секунду ощутив в животе сырой холод, а во рту – привкус гнили.

– Слышь, Циркач-ч-ч… – шипит он мне вслед. – Пока пленоч-чка проявляется, давай ч-ч-чифирнем. Принеси воды с озера. В тот раз не успели.

Я снимаю одежду, захожу в Лисье озеро и ныряю с головой в ледяную, хрустальную осеннюю воду. Я плыву к горизонту – туда, где тонет в этой стылой воде закатное солнце. Я хочу очиститься от пота, грязи и тины, от чужой и собственной крови, от чужой и собственной гнили.

Когда я возвращаюсь на берег, там стоит Лиза. Ее черные волосы трепещут на ветру, как крылья летучей мыши. Ее шелковое платье, слишком летнее, слишком легкое, хлещет вышитым подолом ее голые ноги, и я думаю, что они, наверное, очень холодные. Она зябко обнимает себя руками за плечи, и мне вдруг мучительно хочется подойти и тоже ее обнять. Вместо этого я отворачиваюсь.

Она подходит ко мне сама.

– У тебя знак ван, – она касается холодными пальцами моей груди слева. – Знак вожака. Откуда у тебя этот шрам?

– Я не помню.

Она вдруг наклоняется и обнюхивает мой шрам, раздувая ноздри, как зверь, как почуявшая самца самка. Ее волосы щекочут мне подбородок. Они пахнут смолой и полынью…

Она смотрит мне в лицо. В ее глазах – остывающие искры заката и впервые – испуг:

– С тобой рядом смерть ходит.

Я молча киваю.

– Ты меня отпустил на волю, – говорит она ровно. – В благодарность я должна приготовить и разделить с тобой пищу. Это традиция. Очень древняя.

Она ждет, пока я оденусь, и берет меня за руку, и ведет куда-то по берегу. И я знаю, что должен вырваться и уйти, но ее рука такая холодная, что я не могу отпустить ее, не согрев. Я послушно иду за ней. На песке, у самой кромки воды – фарфоровое блюдо, а на нем – нанизанные на тонкий прутик янтарные шарики карамели с просвечивающими через застывший сироп багровыми сердцевинами.

– Это танхулу. Традиционный десерт. Внутри ягоды восковницы.

Она берет с тарелки прутик, подносит к губам, облизывает три нанизанных на него шарика и протягивает мне.

Вкус у ее десерта – как у жженого сахара, но с резкой горчинкой и травянисто-пряными нотками. Ягоды – с шершавой шкуркой, нежной мякотью и крупным семенем в центре. Похожи на ежевику.