– Вы не слишком спокойны для человека, оставившего тяжелого пациента одного, без присмотра?

– Почему без присмотра? С ним был майор Бойко.

На секунду перед глазами возникают ботинки с набойками, перешагивающие через меня и через огонь. Егерские ботинки майора.

Я выхожу из-за ширмы.

– Рядовой Овчаренко. Как по-твоему, что за человек майор Бойко?

– Волевой. У него своя правда, – Пашка старательно выбирает слова. – Стукачей не любит. С характером.

– А хороший он человек?

Рядовой Овчаренко опускает глаза.

– Не могу знать, товарищ Шутов. Чужая душа – потемки.

Глава 3

Глава 3

Как унизительно. Нуо поставила на серебряный поднос фарфоровые чашки с изображением треххвостых лисиц и чайник из красной глины.

Она сама собирала чайные листья прошлой весной, строго соблюдая традиции: чай собирают после наступления сезона Пробуждения от Спячки, но до наступления сезона Ясной Погоды; чай собирают перед восходом солнца, пока не высохла утренняя роса; чай собирают руками, омытыми в четырех водах, и не пальцами, но ногтями. Сейчас изящные маленькие руки Нуо с заостренными ногтями тряслись от гнева. За кого ее принимают сестрицы Биюй и Тин – за прислугу?! Она всегда готовила и подавала чай старшим сестрам и считала это за честь: серебряной мельничкой измельчала чайные плитки до порошка, в медном чайнике на открытом огне кипятила чистейшую воду, бросала в нее порошок, успокаивая воду совсем ненадолго; когда она снова начинала бурлить, вычерпывала серебряной ложкой белоснежную пену паомо, нежнейшие сливки чая; когда же варево вскипало в третий раз не пузырями, но волнами, она возвращала пену паомо обратно, туда, где она была рождена, снимала медный чайник с огня, переливала содержимое в керамический чайник и бросала туда бутоны сливы или жасмина. Она любила подносить угощение сестрам, но обслуживать дочь отступницы – просто позор!

На этот раз помимо засушенных цветков сливы Нуо добавила в чайник еще кое-что: она туда плюнула. Это был лучший способ, не теряя достоинства и не вступая в спор, выразить и обиду на старших сестер, и презрение к полукровке племяннице.

Нуо отнесла поднос в бамбуковую беседку, скрывавшуюся в камышах на диком берегу озера неподалеку от грота, – прибрежный чайный домик только для посвященных, где сестры любовались водой, туманами и восходами. Теперь здесь сидела непосвященная – дочь отступницы, грязная полукровка. Нуо улыбнулась и с почтительным поклоном поставила поднос на маленький круглый стол. Налила чай старшим сестрам и Лизе, оставив пустой свою чашку.

– О, как мило. – Тин отхлебнула из чашки. – Но, Нуо, не стоило так утруждаться!