Ояма трясущейся рукой набрал кровь в пипетку и застыл в полуприседе – как будто забыл, что ему полагается дальше сделать – то ли добавить содержимое пипетки в мензурку, то ли опуститься на четвереньки.

– Какой он жалкий, – шепнула Нуо вроде бы на ухо Тин, но так, чтобы Аньли тоже слышала. – Едва ли у него что-то получится.

– Не будем ставить под сомнение слова нашей старшей сестры, – беззаботно отозвалась Тин. – Она же сказала, что это лучший биохимик в Японии.

– Вы, сестры, тоже дайте ему свою кровь, – сказала Аньли.

Биюй, средняя из сестер, покосилась на Тин – напудренное лицо старшей сестры оставалось непроницаемым – и нерешительно закатала шелковый желтый рукав.

– С каких это пор отступница нами командует?! – возмутилась Нуо.

Аньли равнодушно пожала плечами, не глядя на младшую:

– Младшие сестры ублажают старших сестер и им подчиняются. Таков закон стаи. – Она повернулась к Тин. – Или, пока меня не было, закон изменился?

– Закон остался прежним, сестра, – с кивком ответила Тин. – Мы младше тебя, а значит, исполним все, что ты скажешь. – Она закатала рукав и прокусила кожу на локтевом сгибе.

Биюй с Нуо последовали ее примеру. Когда Ояма приблизился к ним с пипеткой, Нуо скривилась:

– Он воняет бездомной псиной.

– У самурая есть стая, – пробормотал Ояма, дрожащими пальцами капая кровь Первородных в мензурку. – Теперь у самурая есть стая.

– У зверя есть стая, – поправила Аньли. – У самурая есть господин. Или госпожа.

Последняя алая капля повисла на горлышке мензурки снаружи, и Ояма слизнул ее, быстро и воровато, как будто боялся, что его остановят.

У крови не было вкуса.

– У зверя есть стая, – произнес он деревенеющим языком. – У самурая есть госпожа. Ее зовут Старшая Мать.

– Он не из нашей стаи! – прошипела Нуо.

– Сегодня ты так много тревожишься, моя милая. – Тин погладила младшую сестру по волосам, намотала на палец длинную черную прядь, прильнула ртом к белоснежной щеке Нуо, и на алых ее губах осело пятнышко пудры – как пыльца свежесожранной бабочки-капустницы, как первая робкая плесень на перезрелой ягоде вишни. – Не мучь себя… – Тин сложила губы трубочкой и подула Нуо в покрытый испариной и пудрой висок, как бы стараясь ее освежить, но изо рта ее пахнуло сытой духотой лисьей пасти. – Заткнись и залижи нашей старшей сестре Аньли укус на запястье, – она резко оттолкнула Нуо, и в руке ее остался оторванный клок волос, закрученный вокруг пальца черной спиралью.