– Пойдут прахом… – повторила Миранда, взмахнув паспортом. – А что, если я готова на такой риск? Чтобы в последний раз пообщаться с отцом?

– Я… – выдохнул Кин.

Он развернулся столь энергично, что сработал замок ремня безопасности. Снова и снова Кин дергал ремень, пока тот не высвободился. В последний раз они с Мирандой сидели за столом больше десятилетия тому назад, и теперь этот ужин существовал только в проблесках воспоминаний, наполненных смутными ароматами, звуками и образами. В памяти Кина все это, пожалуй, проявлялось чуть резче, ярче и громче.

Для него прошел всего лишь год, настолько тяжелый, что его гравитация могла бы повлиять на орбиту Луны. Но какое значение этот период имел для Миранды?

– Я…

– Вряд ли у тебя есть право голоса, – перебила его Пенни. – Это жизнь твоей дочери. Как ты и сказал, выбор за ней.

– Я предпочту рискнуть, чтобы не жалеть об упущенном моменте всю оставшуюся жизнь, – добавила Миранда.

Ее неуверенность сменилась зрелой непреклонностью, нашедшей отражение в ее словах. В зеркале заднего вида ее взгляд пересекся с отцовским.

– Мне нужно узнать, кто ты такой, и сейчас самый подходящий случай.

В отличие от Маркуса, Кин не опасался выйти за рамки, установленные БТД. Правила он расценивал как руководство к действию, не считая их неодолимой преградой. Однако это решение было сопряжено с высочайшим риском.

Но Миранда сама хотела пойти на этот риск.

После всего, что выпало на их долю, место за штурвалом занимал уже не Кин, а его дочь.

– Ну что ж… – произнес он, повернув ключ в замке зажигания. – Куда поедем?

– Мне кажется, Пенни хотела кое-что попробовать, – указала на пассажирское сиденье Миранда.

Изначально Кин планировал, что к полуночи они с Пенни прибудут на точку возврата, тем самым не нарушив границ, за которыми бюро способно зафиксировать темпоральный прыжок. Пенни благополучно отправится домой, ну а Кин… Без немедленного врачебного вмешательства у него был пятидесятипроцентный шанс на выживание. И это в лучшем случае.

Вместо этого они оказались в круглосуточной забегаловке, где подавали курицу, – за столом, уставленным тарелками с обглоданными костями и недоеденными блюдами. Разговор шел не о невероятном будущем или горестном прошлом. Нет, он походил на самую обычную застольную беседу родственников и лился легко. Кину казалось, будто он, не расставаясь ни на день, провел с Мирандой всю ее жизнь, а не только половину и что Пенни всегда была рядом – просто Пенни, а не загадочный проблеск в ночных небесах.

Они расположились за угловым столиком, не снимая головных уборов и не опустив воротников, чтобы минимизировать риск. Несмотря на маскировку, Пенни сверкала улыбкой на всю столовую.