К его удивлению, казна Винчестеров перед ним так и не раскрылась; безумная старуха не дала ни гроша. После всего позора и потраченного времени она так ничего и не заказала. Иногда он вспоминал о ней, все еще запертой в своем мавзолее, никого не впускающей и пристраивающей пустые комнаты для мертвецов доска за доской. Думал о миллионах долларов, что еще приносило то старое ружье, по центу за каждый взвод – по центу за очередной гвоздь для ее деревянной крепости; всего лишь очередная сбрендившая карга в футляре. Как там звали ту старуху у Диккенса?

Много лет назад он купил жене на день рождения подписку на журнал; это было английское издание. Он так и видел до сих пор выражение на ее угрюмом кислом лице, когда он вручил ей подарок. Мейбридж считал это хорошим выбором: журнал и почтовый сбор были дороги, но стоили того. Это бы научило старую суку уму-разуму, если бы она хоть раз села и почитала; просветило бы и принесло культуру в ее равнинный разум. Но нет, с тем же успехом он мог бы сжечь тяжело заработанные деньги, такая ему была благодарность. В конце концов пришлось читать самому; он ненавидел литературу, но не так сильно, как вид неоткрытых бандеролей от издателя.

Мейбридж читал мистера Диккенса и узнал в его произведениях немало моментов из собственной жизни. Возможно, задумался он, мистер Диккенс встречался в одной из поездок в США с рехнувшейся вдовой? Встречался и похитил, чтобы навсегда запереть ее безумие в своих словах. Но больше Мейбриджу не требовались деньги Сары Винчестер; теперь он независим. Если бы только нашлось время, он бы переделал ту таинственную и могущественную машину и заслуженно вошел бы с ней в историю.

Эта цепочка мыслей привела к тому, что он раскопал дневник из тех неприятных времен. Тот нес запах комнат Галла, и, расстегнув защелку, Мейбридж услышал, как рукоятка проворачивает свет, услышал механический гул. Прочитанное все еще имело смысл, все еще было работой уравновешенного и творческого рассудка. Он закрывал обложку, поклявшись не дать пропасть столь ценной работе впустую, и тут увидел в конце книги, словно черную тень, рисунок солнечного затмения. Эта грязная женщина рисовала по памяти, с его фотографии, прямо в его книге; какая наглость! Тут он увидел другой рисунок: в нем мгновенно узналась карта Африки, но искаженная и перевернутая вверх ногами. У ее края была та же роспись – изувеченная «А», «Абунгу», накарябанная рукой, в которой Мейбридж узнал ее. Однажды он спросил Галла, переводится ли как-нибудь ее имя, и доктор ответил, что «Абунгу» означает «Из леса». Мейбридж побледнел, глядя на рисунок, зная, что тот втайне сделан и надписан для него.