Я вынул из кармана пистолет.

Этот пистолет две недели назад я достал из ячейки Дана Арбеля, вместе с магазинами, пожелтевшей книгой и несколькими купюрами, связанными черной резинкой.

Все это я взял с собой. Уже не знаю почему. Я был в гневе, когда и эта ячейка открылась тем же самым кодом: она подтвердила то, что я и так уже понял о нем, то есть о себе. И когда я увидел пистолет – я взял его. Может быть, потому, что чувствовал, что он принадлежит и мне. Не думаю, что сейчас стоит затевать дискуссию о разделе имущества. Я просто взял, и все, о’кей?

Я стоял под дверью квартиры, принадлежавшей женщине, которую я не знал еще несколько недель назад, и собирался войти и ликвидировать, в сущности, самого себя. Кто-то должен это сделать, и хотя я не хотел делать это сам, но позволить сделать это другому я хотел еще меньше.

Я был против того, чтобы нанимать опытного наемного убийцу, фрилансера. Я думал, что будет правильнее, если я посмотрю самому себе в глаза, может быть, даже извинюсь. Но они убедили меня, что так будет быстро и безболезненно. Поди знай, куда попадешь, если у тебя дрогнет рука, поди знай, не струсишь ли в последний момент. Обратиться к киллеру – это правильный путь.

Ладно, вот мы увидели, куда этот правильный путь вас завел. И теперь сделаем все по-моему. Прямо, по-родственному, лицом к лицу.

Я постучал в дверь. Трижды.

Тук-тук-тук.

За дверью кто-то крикнул: «Минуту!»[62]

Прошло несколько секунд в напряжении. Моя рука покрывалась потом, сжимая пистолет.

– Кто там? – спросил кто-то изнутри.

– Иоганн Себастьян Бах, – ответил я. Это был пароль, о котором Стоун с ними договорился. Пароль был так себе. Мне всегда больше нравился «Моцарт».

– О’кей, – сказал он. Я услышал какие-то шорохи. Что-то тут не так.

– Дан? Дан Арбель? – спросил я.

– Сейчас, – отозвался Дан из-за двери. – Только… подождите секундочку.

Воздух в коридоре застоялся, давил. Весь пол – от стены до стены, как в гостинице, – покрывал ковролин. Видны были бойкие пылинки, пересекавшие солнечный луч, который пробивался сквозь дверной глазок и находил вечный покой на этом уродском ковролине. Я завороженно уставился на этот тонкий лучик, как ребенок, который следит глазами за частичками солнечного луча, просачивающегося в щель между занавесками утром, когда не надо идти в школу.

Я снова постучал. Давайте уже покончим с этим, честное слово.

– Минуту! – крикнул он.

Что-то не так. За дверью продолжали шептаться. Я сделал небольшой шаг назад, поднял руку, прицелился чуть ниже глазка, чуть ниже мерцающего луча.

– Иду! – крикнул я по ту сторону двери.