Чувствуя непреодолимую мощь, растекающуюся по телу, я усмехнулась и повернула круглую, облезлую ручку.

– Откройся мне, – снова сказала я, и решетка поверх двери звякнула, когда я переступила через ее порог и черту другого сна.

Лес позади меня скрылся из виду и померк, а я вдруг налетела на пасмурную стену. На ощупь она была холодной и рельефной, как необтесанный могильный камень.

– Ах, так вот как ты проделываешь эти свои маленькие трюки. Болтливая мышка!

Я оттолкнулась от нее и вдруг обнаружила по бокам от себя точно такие же: вокруг меня смыкался бесчувственный голый квадрат. Без окон, картин или мебели. Все, что присутствовало здесь, помимо сомкнувшейся железной двери, – худая кровать с ремнями для привязи.

Пальцы на ногах замерзли, и я опустила на них взгляд. Пол был шершавым, а мои ноги абсолютно босыми, изуродованными синяками на лодыжках и бедрах. Я приподняла длинную белую рубаху, разглядывая себя, пока не поняла, что под ней, кроме белья, больше ничего нет. От кожи, как и от ткани, пахло химией и лекарствами.

Подавив укол паники и собравшись с мыслями, я ринулась назад к двери и вцепилась пальцами в прутья, а затем закричала:

«Откройся! Выпусти меня обратно».

Но на деле не издала ни звука. Горло саднило, словно я наелась песка, и я схватилась за него, продвигаясь пальцами выше и выше, пытаясь понять, что не так.

Что происходит со мной?

Я думала, но не говорила, хотя пыталась изо всех сил. Горло – я надавила на него. Голосовые связки – я замычала. Губы – я сжала их. Зубы – я скрипнула ими от натуги и злости, а затем провела по ним языком. Язык?..

Нет! Нет!