– Вы. Сломали. Маяк?!

– Он и так был сломан, – заступился за нас обоих Крис. – А ты должен был его починить, но не починил.

– Ты залил синюю канистру перед тем, как включать батарею?

Крис открыл рот, чтобы ответить, но вдруг замолчал, и я недобро покосилась на него. Себастьян выругался первым:

– Я же предупреждал тебя, Роуз! Все… Теперь ты мой должник. Я починю ваш маяк завтра, но сегодня ты должен кое-куда со мной сходить.

Цветы – ростки человеческих душ, не нашедших себя в этом мире.

Я снова вернулась к ним: погрузила руки в землю, выкорчевывая сорняки и удобряя землю под избалованными розами. Закат окрасил небо в огненный пурпур. Тьма сгущалась, и ветер усиливался, предвещая обещанный Глэйди шторм. Я поставила фонарь на мраморный выступ в саду, чтобы хоть что-нибудь видеть. Вспоминая уроки Барби, на которой держалось все аграрное хозяйство Дома, я торопливо укрепляла стебли цветов, привязывая их к деревянным палкам.

В такие моменты я думала обо всем и ни о чем одновременно: покой в мыслях, отчего идеи приходят сами по себе, но не давят. Себастьян с Крисом пропали на целый вечер, и я догадывалась, что оба вернутся изрядно перебравшими бренди. За горящим окном дома сопела Эбигейл, свалившаяся без ног от усталости сразу, как мы вернулись. А я просто ухаживала за садом – и этого было достаточно.

Я ощупала гортензию: та была сухой, рассыпаясь от малейшего прикосновения. Осветив куст, увядший от июньской жары, я расстроенно поджала губы.

Ветер взвыл, и беззвучная молния разрезала небо, где было не отличить грозовые облака от самой ночи.

Меня будто поразило тоже – мощь, запертая внутри, как в ящике, на который я нацепила дюжину замков. Я огладила иссушенные цветы, и под моими пальцами лепестки снова напитывались влагой.

Я хочу, чтобы цветы ожили.

Взглянув на зацветшие бутоны, распустившиеся прямо в темноте, я поспешно накрыла клубни полиэтиленом, а затем пробежала мимо плодоносных деревьев, которые разрослись по всему заднему двору.

Сила – желание.

Я оглядела коттедж и, убедившись, что все окна и двери заперты, быстро понеслась вверх по тропам, сокрытым в чаще. Я надеялась успеть до первой громогласной вспышки грозы, которая разбудит весь Байрон-Бей и зальет его дождем. Мной руководило то, что я надеялась оставить на Аляске. Ловец – это не только боль и исполнение обязанностей. Ловец – это шанс изменить все к лучшему.

Молния взорвалась, и под неистовый грохот я вдруг приняла себя настоящую. Я должна быть здесь, и я должна быть собой.