Я толкнула Криса локтем под дых, и тот поперхнулся.

Из-за коттеджа Грейса выскочили двое рыжих волчат и кинулись навстречу Эби. Воспитанные рядом с рождения, они оба вцепились ей в платье, играя. Каждый пытался перетащить ее на себя, и Эбигейл смеялась, подставляя под их шершавые языки пальцы и морщась.

Я невольно вспомнила о том, как все это начиналось – с тридцати людей, которых постепенно становилось все больше, больше и больше. Мы будили спящих постепенно: интегрировав одно семейство, переходили к следующему. Себастьян настроил электропередачу по всему Байрон-Бей так искусно, что жизнь здесь почти не отличалась от той, что была до Сна. Радио ловило каналы круглые сутки, но всегда молчало.

Под Совет был выделен спортивный стадион. Его полностью переоборудовала местная жительница Тринити, владеющая телекинезом. Надстроив колонны и снеся крышу, она превратила стадион в подобие римского Колизея. Если раньше для Совета хватало и крохотной туристической базы, то теперь места было маловато: чем больше спящих мы будили, тем больше у нас было слушателей. Я, Грейс, Флейта, Себастьян, Эшли и Барби без стеснения имели верховенство в Доме, как и Крис, который, однако, предпочитал отвечать исключительно за безопасность Байрон-Бей. В его же юрисдикции был порядок и некоторые… санкции, благодаря которым даже во время собраний стояла безукоризненная тишина. Только спустя полгода в Совет вошли еще двое – пробужденная Ванесса и выживший по имени Кит, найденный Крисом во время охоты. Тот отбивался от загнавшей его стаи во главе с Дурашкой.

Я махнула Киту рукой, заметив его возле кроличьей фермы. Он нес кучу загаженных клеток, но даже не кивнул в ответ, проходя мимо. Кит по-прежнему оставался диким и отчужденным, хотя и прошло больше трех лет. Он напоминал мне кого-то… Возможно, меня саму в худший период моей жизни.

В лицо ударил терпкий океанский бриз, и я проехалась по песку босиком, разувшись. Дом Себастьяна стоял у самого океана, так близко, что во времена прилива вода почти подкрадывалась к крыльцу. Он снова нашел, чем занять себя: на платформе сверкал апельсиновый гидроцикл Sea-Doo SPARK. Лежа под ним, Себастьян чинил двигатель, жизнерадостно орудуя инструментами. К его татуировкам прибавилось еще несколько, а голова теперь была полностью выбрита по бокам, что, по мнению Себастьяна, являлось последним писком пост-апокалиптической моды. После того как разбуженный нами серфингист Шейд снова открыл свой салон, Себ только и делал, что менял имидж каждый месяц. Флейте это не нравилось, но, как она и сказала, «чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не вешалось». А у Себастьяна продолжительное безделье и впрямь было чревато тягой к саморазрушению и алкоголизму.