– Тук-тук! Динь-дон!

Это был уже не мой голос, но мелодичный и ровный, как сахарная вата, тающая во рту. Он вторил моему, и я ахнула, отшатываясь от высокой извилистой тени, присоединившейся к песне моего детства.

«Ты хотела веселья? Получай!» – подумалось мне, пока я взирала на свою младшую сестру, играющуюся с горсткой камней у соседней стены.

Мы обе замерли, глядя друг на друга. Я медленно села – прямо на то самое место, где стояла, не совладав со слабостью в ногах. Эмма отзеркалила мое движение, только согнула коленки и обняла их, как делала это обычно, слушая мамины сказки. Короткие русые волосы со множеством ярких заколок и серые глаза с голубыми прожилками. На ней было шерстяное платье в шотландскую клетку, в котором ее и нашли – разодранное о розы, через которые она бежала, спасаясь от Джулиана. Вокруг изрезанной шеи запеклась кровь, забрызгав конопатое лицо, так и не утратившее детскую пухлость.

Улыбаясь мне жутко и отстраненно, Эмма снова пропела первые строчки песни, раскачиваясь. Так продолжалось долго, повторяясь вновь и вновь, пока я пыталась оправиться от ноющей боли в груди – тоска и проглоченные слезы, смешанные с ужасом.

Спустя время, счет которому я потеряла, Эмма исчезла. Она так и не двинулась с места – только пела и пела себе под нос, играя с камнями. Темнота, обступающая ее, с каждой минутой подбиралась все ближе, пока они не слились воедино. Мне пришлось долго бороться со своим страхом, чтобы осмелиться подползти к светлячку и обновить заклятие, начавшее угасать.

– Маркус, отдай!

– Ты еще не дорос до ножей, Ноа. Отец сделал тебе деревянный меч – вот с ним и играй.

– Но я хочу этот! Бабочку! Бабочку!

– Он называется балисонг, глупый.

Я тряхнула головой, путая свои воспоминания с воображением, а воображение – с галлюцинациями. Или это было одно и то же? Мимо пробежал мальчик с разбитой головой и каштановыми волосами, спутанными в крови. Маленький, он едва доходил мне до пояса и оглянулся на бегу, перебирая ножками. Его светлые глаза смеялись, как и рот, беззвучно приоткрытый. У меня затряслись руки, потянувшись к Ноа, но не успев ухватить: мой самый младший брат юркнул в темноту, играя в прятки с моим подсознанием.

Затем появился Маркус, зажимающий рукой бок, проколотый охотничьим ножом в десяти местах. Сквозь его пальцы сочилась кровь. Волосы, жесткие и пшеничные, как у мамы, но вьющиеся, как у отца. Следующей пришла Дебора – моя старшая сестра. Обрывки веревки болтались на ее посиневшей раздутой шее. Рядом бежал Чейз, держа игрушечный поезд, с которым и умер в руках. На его плечах висела семилетняя Хлоя – она, задушенная подушкой, выглядела миловиднее всех, почти такая же, какой была при жизни. Разве что лицо казалось неестественно бледным… В ушах сверкали рубиновые серьги, подаренные тетушкой Кларой на день рождения, который она успела отпраздновать всего за два дня до своей смерти.