Ган закричал от гнева и бессилия, рванулся изо всех сил – бесполезно. Ему оставалось только смотреть.

Облако дернулось, как будто ожило, – от него отделился длинный тонкий щуп, который приближался к Артему, дрожа и поводя дымчатым рыльцем из стороны в сторону, словно принюхиваясь.

Дайна тихо застонала у него за спиной, и Ган поразился тому, что она еще жива. Он не мог облегчить ее страдания – богиня не давала ему сделать ни шагу.

– Отпусти меня. Я помогу ей.

Тофф молчала.

Наконец мягко и неумолимо, как медицинский инструмент в уверенных руках, щуп скользнул к лицу Артема – проник в ноздри, уши, рот, окутал неплотно прикрытые веками глаза. Серебристые молнии плясали в темноте, сталкиваясь и переплетаясь, а потом тоже устремились к Артему – внутрь Артема.

– Что происходит? Что он делает? Ответь, ты… Что с ним будет?

«То, что должно. Он принадлежит Аждая».

Тень сотрясался от конвульсий – как будто вместе с туманом из его пасти выплывало все его жуткое темное нутро, как будто весь он выворачивался наизнанку. Небо, и без того потемневшее, стало теперь чернее ночи – облако разрослось, заполнило собою, кажется, весь мир, вращаясь вокруг эпицентра – лица Артема, бледного, опрокинутого.

Озерные птицы, спрятавшиеся в лесу, закричали разом, пронзительно, высоко, – казалось, кричит весь лес. Черное облако завихрилось, закрутилось в маленький смерч, увлекающий за собой берег, воды озера, лес, кричащих птиц, кровь на песке, стонущую окровавленную Дайну. Среди этого безумия оставался невозмутимым и безмятежным только Артем – белый, как свет, парящий в нескольких метрах над землей.

А потом смерч ринулся, метнулся в одну точку – ударил в Артема со всей силы, и Ган ждал, что того сомнет, скомкает, как от удара об стену, но ничего не случилось – смерч, сужающийся к концу, вслед за щупом устремился в Артема.

Гану казалось, все это длится бесконечно, но, когда на небе снова появилось вечернее солнце, он понял, что прошло всего несколько минут, не больше.

Артем продолжал парить над песком, слегка покачиваясь, как на невидимых качелях, – а Тень падал на землю, медленно, долго, как будто воздух под ним густел. Песок принял его беззвучно – странно маленького, легкого, опустевшего, похожего на сброшенную змеиную кожу. Тьма больше не клубилась над его пастью – на ее месте Ган увидел три огромные пустые глазницы. Зубы обнажились, как будто Тень умер давным-давно. Безжизненные лапы конвульсивно изогнулись, хвост застыл на песке, похожий на старый корабельный канат.

Бог был мертв.

Ган почувствовал, что снова может идти. Невидимая сила отпустила его. Он оглянулся – Дайна лежала на песке неподвижно, покалеченная рука была повернута под странным углом, но кровь больше не шла.