Тьма хлынула из него тонкой, но сильной струей, в которой от страшных серебряных молний остались только блики. Тьма влилась в приоткрытые губы Дайны – и она глубоко вздохнула, принимая ее в себя, а потом задышала ровно. На ее побелевшие щеки медленно возвращался румянец. Ган бросил взгляд на руку и не слишком удивился, увидев, что рана зарубцевалась. Он не удивился бы, даже окажись рука на месте, – но руки не было до локтя, и с этим, видимо, ничего не могло поделать даже черное облако.

Артем закашлялся, и пара темных хлопьев сорвались с его губ и лениво поплыли в сторону озера, похожие на клочья пепла.

– Мне очень плохо, – пробормотал он, и Ган нервно усмехнулся:

– Да ладно? Не может быть. Давай я помогу дойти до воды. Тебе надо умыться, полегчает.

Артем послушно заковылял рядом, глядя на руки, перемазанные кровью.

– Она в порядке?

– Думаю, теперь да, – кивнул Ган.

То, что только что случилось на его глазах, не имело никаких рациональных объяснений, но на этой стороне многое невозможно было объяснить.

Артем долго смывал с рук кровь, тер лицо, мочил волосы, пока наконец с него не сошла мертвенная бледность.

– Идем. Тебе надо выпить. И, возможно, что-то съесть.

– Думаю, да, – пробормотал Артем.

Он обернулся через плечо, и Ган проследил за его взглядом. Мертвый Аждая лежал на песке, похожий на черный остов корабля, выброшенного на берег. Казалось, за эти несколько минут он еще сильнее высох, потемнел и даже немного уменьшился в размерах.

– Аждая умер, – прошептал Артем.

Казалось, он пытается смириться с этой новой мыслью.

– Да уж, неожиданный поворот событий. Что с то бой случилось? Эта… чернота. Что это было?

Артем помотал головой:

– Я не помню… Мне стало плохо, а потом, когда я очнулся… я просто чувствовал, что могу помочь Дайне. Как будто во мне осталось что-то, что вот-вот уйдет, и нельзя дать этому пропасть просто так. – Артем говорил медленно, с трудом подбирая слова.

– И ты не помнишь, как он… вливал это в тебя? И как ты летал, тоже не помнишь?

Артем покачал головой.

– Нет, ничего… – Он немного подумал. – То есть, кажется, я чувствовал, что тело стало легким, как будто сквозь сон… Но на этом все.