– Я и сам собирался, – огрызнулся он, забыв, что ему необязательно говорить вслух, чтобы Тофф услышала.

Он подошел к скале, пошатываясь, а Дайна осталась сидеть на коленях, перебирая песок пальцами руки. Вид у жрицы был такой, будто она решает сложную задачу, и Ган счел за лучшее лишний раз ее не трогать.

Подойдя ближе, он услышал их.

Ремистер кипел от злости, как вода в котелке. Его шар выглядел опасно накалившимся и пульсировал, словно собираясь взорваться сотней оранжевых раскаленных брызг.

«Это возмутительно! Человек! Человек в круге! Гнусный повстанец обставил нас! Навязал свою волю!»

«Спокойнее, Ремистер. – Теперь говорила Тофф. Ее свет продолжал сиять ровно, а голос звучал вкрадчиво и спокойно. – Все еще может обернуться к лучшему. Арте – хороший мальчик, разве нет?»

«Он ничего не знает о нашем мире, – шепнула Верфетуйя. – Ничего не знает о силе, которую получил».

«Он может узнать. С нашей помощью».

Тофф говорила ласково, как добрая мать, но почему-то у Гана мороз продрал по коже. С озера потянуло прохладой, хотя солнце светило ярко. По всей видимости, так оно светило над долиной Литта всегда.

«Хочешь взять его под крылышко, – прошипел Ремистер. – Чтобы усилить собственную паству. Не выйдет!»

«Веди себя прилично, Ремистер, – шепнула Верфетуйя, моргнув золотистыми драконьими глазами. – Мы все обсудим потом, когда…»

«Неприемлемо!»

«Успокойтесь…»

Лиелита молчала – только ярко разгорались золотистые глаза на идеально-красивом бледном человеческом лице. Ган подумал: ее-то точно контролирует кто-то из них – кто-то, кто выдвинул ее в преемницы, опекал и защищал, ведя к финальной точке пути.

Мир, которым правят пятеро, неспособные одолеть друг друга. Всего пятеро. Но и пятерых достаточно для интриг, борьбы, бесконечной дележки территории.

«Разве главное не то, что теперь наш мир снова станет целостным? – Лиелита наконец заговорила, и голос ее звучал хрипловато и нежно. – Воргнон погиб, но круг восстановлен. Теперь ткань реальности будет исцелена».

Ремистер недовольно покосился на нее, но ничего не сказал. Он, кажется, собирался заговорить с Тофф, продолжая спор, и вдруг Артем сделал шаг вперед.

Он моргнул, как будто пробуждаясь от странного сна. Даже с пляжа Гану было видно, что теперь его глаза горят решимостью – такой решимости он никогда прежде не видел во взгляде Артема, вечно сомневающегося во всем, слегка сутулого.

Теперь там, на скале, как будто стоял другой человек – уверенный, спокойный. И когда Артем заговорил, голос его тоже звучал как-то по-новому – в нем появились новые, бархатистые, взрослые нотки.