«Брехня!» Ремистер, похожий на мокрую лису, трясся от гнева. «Люди пойдут за ним только из-за того, что он один из них! Будет новая война…»

– Я никогда не пойду против круга, – сказал Артем мягко, словно успокаивая ребенка. Он перевел взгляд на Тофф, наклонил голову. – Ты… мать милосердия, видела всю мою душу. Ты знаешь, что я люблю мир, из которого пришел. Я никогда не поставлю его под угрозу.

Ган вдруг заметил, что сияние Тофф начало угасать – но лишь для того, чтобы мгновение спустя разгореться ярче прежнего.

«Это так. – Голос Тофф хрустально зазвенел, и молочно-белое сияние снова казалось мягким и ровным, будто и не было недавней вспышки. – Наши миры соприкасались с давних пор. Даже не случись чудовищные, разрушительные события по обе стороны одновременно… нарушение основ одного мира может поставить под угрозу другой».

– И я не допущу этого. – Артем больше не улыбался. – Я стану одним из вас. Буду учиться у вас. Буду помогать хранить равновесие… относясь ко всем жителям этого мира одинаково. Но… стоит ли начинать нашу долгую совместную работу с взаимной лжи?

Порыв холодного ветра снова долетел до Гана с воды. Эта последняя фраза напомнила ему Сандра.

«О чем ты говоришь, человек?» – прошептала Вер фетуйя.

«Вот! – Ремистер вернулся в свой шар и был теперь похож на распушившуюся от злости кошку. – Он уже лжет нам и сам признается в этом!»

Артем рассмеялся. Ган чувствовал: он не притворяется. Боги больше не пугали Артема. Сияние разгоралось над ним все ярче – теперь оно сползло вниз и, словно легкая газовая мантия, окутало плечи.

– Я раскрываю свою ложь раньше вашей, Ремистер, отец хитрости. – Его голос зазвучал тверже, и бархатные нотки из него ушли. – Вас не волнует судьба моего мира. Только своего. Желание защитить свой мир и свою паству похвально… Но, как я уже сказал, мне важны оба мира. Поэтому вот мое условие…

Глаза Ремистра заалели, а взгляд Верфетуйи утратил недавнюю отрешенность – но они молчали.

– Вы позаботитесь о том, чтобы все вернулось на круги своя не только здесь, но и там. Вы отпустите в иные земли Гана, – он кивнул на Гана, – и жрицу Аждая Дайну, если она пожелает уйти с ним. Вы позволите мне пойти туда, – его голос дрогнул вновь, – чтобы попрощаться. Позволите мне забрать оттуда тех, кто захочет со мной пойти. И вы не причините вреда Мии-Литта. А когда прорехи закроются, не станете требовать от меня, чтобы я жил с вами, в Литта… Я хочу видеть все своими глазами. Хочу узнать все, что смогу, об этом месте, о его жителях… чтобы сделать этот мир лучше.