До своего поместья добрались за два часа. Дорога была вообще пустой. Праздник у людей, День Победы. Впрочем, парад на Красной площади мы посмотреть успевали.

Сначала я подкатил к дому, высадил maman, выгрузил вещи. Потом подхватил ящик пива и направился к Селифану, благо было всего-то улицу перейти.

Калитка была открыта. Я подцепил её ногой, открыл, придержал плечом и протиснулся во двор.

— Здорово, сосед! — во весь голос крикнул я. Селифан выскочил на крыльцо в одних солдатских шароварах-галифе, босиком с голым торсом. Кажется, он был напуган.

— Антон!

Он подбежал ко мне. Я протянул ему ящик с пивом — 20 бутылок «Жигулевского».

— Держи!

— Спасибо! — он принял ящик и поставил его на землю. — Антон! Макарыч пропал!

— Как пропал? — переспросил я.

— Неделю назад он уехал в Черное урочище, — начал оборотень.

— Помню, я к нему перед отъездом в воскресенье заезжал, — перебил я. — Шишок мне сказал, что там лес рубит кто-то.

— Вот он и не вернулся! — продолжил оборотень. — Я к нему в среду зашел, а его так и нет. Шишок вялый, больной, лежит, не шевелится. А это значит, что хозяин его загибается! Я в леспромхоз ездил, сообщил, что лесник в Черное урочище поехал и пропал. А мне директор ответил, что там порубок не было. Мы с ним вместе поехали туда. Там нет никого. И следов никаких.

Он украдкой осмотрелся по сторонам и вполголоса добавил:

— Там совсем следов нет. Я бы учуял!

— И что делать? — растерялся я. — В милицию звонил?

Селифан скорчил рожу, что я понял про свою ошибку. Он снова огляделся по сторонам и шепнул:

— Поговори с Еремеичем. Только он может помочь. Если уговоришь его.

— А почему он может отказаться? — удивился я. — Идём!

— Не, — запротестовал Селифан. — Мне в лес днём нельзя. Меня леший утащит! Оборотней в лесу не любят. Ночью можно. А днём нет, никак.

— Со мной нормально! — заявил я.