— Через месяц, — ответил я. — И сосны привезу. А ты мне липу обещал.

— Завтра принесу, — подтвердил Еремеич. — Ты мне тоже липу сделай!

— Сделаю, сделаю! — пообещал я.

Липа, подпитанная магическими конструктами, цвела целый месяц. Её заваренный в чай цвет действовал на болячки почище антибиотиков. Кроме этого, само дерево формировала в своем окружении эдакую зону здоровья. А Еремеичу было всё интересно. Ладно, дубы с соснами, но он меня замучил с расспросами про «вяленький цветочек», про ту же липу, акации…

— Ты мне это тоже сделай! — потребовал он. — И это…

— Ну, цветок-то тебе зачем? — удивился я. — Он же только дома растет, в горшке.

— А что ты думаешь, у меня дома нет? — обиделся лесовик.

Я задумался — действительно, где живёт лесной хозяин? И схитрил:

— Сначала надо посмотреть условия, где он будет расти. Вплоть до того, где горшок с ним стоять будет. Без этого никак!

Еремеич задумался, а потом заявил:

— Ты мне вырасти, как для себя. А я уж для него условия сам сделаю, какие надо!

Мы договорились встретиться на следующий день. Я вернулся. Maman недовольно поинтересовалась:

— Ты куда пропал? Ужин остыл.

С утра я на велосипеде, одолженном у Селифана еще в прошлый выходной, направился к леснику. Мне было проще добраться до него, чем ему до меня. Я выехал за околицу Кочаров, произнес заклинание короткой дорожки и через пятнадцать минут был у ворот Василия Макаровича. По дороге встретил Леху Длинного. Здороваться с ним не стал, он со мной тоже. Баба Нюша копалась в огороде.

С лесником я созвонился еще в среду. Расспросил насчет бывшего коршевского священника Алексия. Увы, никакой новой информации Макарыч не раздобыл. Мы договорились встретиться с утра в субботу и ехать к скиту на «уазике» — и проходимость получше, и багажник побольше. Да и жалко, честно говоря, мне было моего «Росинанта» гонять по лесным дорогам.

Едва я подъехал к подворью, воротина сразу распахнулась, как будто за мной наблюдали.

— Он чувствует, — пояснил Макарыч, кивая на шишка. Тот подошел ко мне, церемонно протянул и пожал руку.

— Признал, — хохотнул колдун. — Знакомца моего Филимона так ведь и не признал. А тебя признал…

— Филимон учителя своего извёл, — сердито буркнул шишок. — Не по Заветам это. А молодой чародей тебя от лютой смерти спас.