Я поднялась и сделала пару шагов, потом вернулась.

— Эй, Теодор! Ты тут еще?

— Да, в чем дело?

— А что такое тэ-плюс?

— Что?

— Ну на этих баллонах. Написано «эф-икс сто шестнадцать» и потом — «тэ-плюс».

— В ромбе? Ну, в таком наклонном квадрате?

— Я, блин, знаю, что такое ромб, не тупая! Да, в ромбе.

Теодор помолчал.

— Это старая система маркировки, — ответил он наконец. — Так обозначали крайне токсичные вещества. Рита, а сейчас подумай и скажи: сколько там, внизу, этих баллонов?

Баллонов было много. Теодор очень настойчиво просил вскрыть хоть один склад, и я поддалась на уговоры.

— Там их просто до хренища, — крикнула я, задрав голову. Со своего места я видела только свет фонарика да смутные очертания ступеней, до которых так хотелось добраться. Зрение у меня всегда было так себе. — И что теперь?

— Теперь, думаю, тебе нужно уходить оттуда, — ответил Теодор. — И побыстрее. Этот тоннель — настоящая аэродинамическая труба. Если что-нибудь взорвется… В общем, встретимся вечером в доме Георге, хорошо?

— Я, может, не успею до вечера, — сказала я небрежно. — Вы тогда меня не ждите. Идите на юго-запад, мимо Гетто не промахнетесь.

— Эй, — остановил меня Теодор. — Мы тебя тут не бросим, ясно? Если ты не придешь вечером, то… То Ди будет ждать тебя в доме, а я — тут.

— Да черта с два, — сказал внезапно Ди, о присутствии которого я даже не подозревала. — Давно надо было это сделать.

Наверху послышалась возня, и я заорала, поняв, что он собирается сделать:

— Не надо!

Но он уже повис, уцепившись за последнюю ступеньку, разжал руки и через секунду оказался рядом со мной.

— Вот же, — сказал он, пока я подбирала слова, — высоковато оказалось.