— Не двое, — точно цокнула белка и покатилась по смеху, — А трое, бхехехе… Кхм! Йа цокаю, знакома с обстановкой, и точно знаю что подобные намерения отцокивали примерно сто пушей. Следовательно, подгонка посёлка под грызунят будет, в полной независимости от нас.

— О, это точно по центру пуха, — квохтнул грызь, — Тогда предполагаю, пол-дела сделано.

— Опушнел до беспредела — вот и сделано пол-дела, — кивнула белка, — А ещё можно подумать, что в Щенкове есть больше чем заняться, нежели тут. Там в одном химучгнезде оягрызу сколько всего… Ну всмысле, это о том, чем заняться грызунятам, когда они увеличатся.

— Пока белочь мала, все эти штуки ей без надобности, — цокнул Макузь, — А дичь и кой-какое вцокивание соли мы обеспечим, это уж будь спокойней. А когда белочь увеличится, то сможет и преребраться в Щенков, раз есть Дурь — кто помешает?

— Тебе не помешало, — припомнила грызуниха, — Тогда да, в пух.

Макузь потискал бельчону, отчего по сквозняку полетели ворсины серого пуха, который постоянно и упоминался. Неслушая на то, что вокруг по прежнему простирался огромный пустырь, грызи потирали лапы, потому как пустырь просто на ушах наполнялся — и превращался в полнырь, судя по всему. Пуши уже начинали расчерчивать огороды и сажать кусты в изгородь, а также закапывать саженцы деревьев и плодовых кустов вдоль дорог и возле построек; результат был хрурен вообще со всех сторон, но он будет только через несколько лет, когда всё это вырастет.

— Пока всё вырастет! — вспушилась Ситрик, — У меня такое чувство, что йа попала в степь!

— Во что?

— Степь, это когда поле, поле, поле… — пояснила белка, — Довольно далеко на юге такое бывает.

— А, ну да. А ещё у нас уже шарятся чайники, — хихикнул Макузь, — На следующий год можно давать уши на отрыв, что большая часть пустыря будет покрыта кыпреем, а это первейшее чайное растение.

— А чего они сейчас-то шарятся?

— Разведывают, дабы потом не, и окапываются.

Пуши окинули ушами поле и представив себе заросли кыпрея, довольно прицокнули.

Седьмое ведро песка! Названо ше(р)стым вслуху понятно чего

Седьмое ведро песка! Названо ше(р)стым вслуху понятно чего

Полный пароходик пушей, шлёпая колёсами, медленно тащился вверх по притоку Жад-Лапы; как обычно оно и бывает, грызи сидели смирно, не желая вознёй раскачать хлипкое плавсредство, чьи борта зижделись на просмолённом клохе и решётке из жердей, навроде штакетника. Вместе со всеми на берега таращились ушами Бронька и Кулифа Треожисхулты; уже не особо молодые грызи, они тем не менее бодренько цокали и мотали ушными раковинами по поводу и без оного. Нынче, умяв всякую возню, они взяли да и сорвались заехать в Таров, где обитала ихняя дочка Ситрик со своим согрызуном; нельзя цокнуть что такая идея была нова, но внезапность придавала ей эффект внезапности. От Щенкова до посёлка добирались как правило стандартно — пароходом до пристани Весёлая Пырь, а там килошагов сорок пешком, вдоль «лемминговой» дороги. Ездить летом на трясущихся паровиках было настолько не в пух, что никто и не ездил, если только была малейшая возможность.