Рулить посадили грызунёнка, вслуху соображений того, что из этого получится больше всего восторга — само собой, сам грызунёнок был ни разу не против. В деревянную кабину, что торчала над большущими колёсами спереди, забирались или сбоку, или сзади, с котла; Баклыша усадили на сиденье машиниста — потому как «машинист» это только атрибут грызя, и резьбы на нём специально для усаживания на сиденье не нарезано — и грызунёнок смог увидеть через оконный проём, где нынче не было рамы, уходящую вдаль за поворот колею.

— Удхх… — поёжился он и оглянулся на Марамака, — А точно ничего не будет?

— Нет, что-нибудь точно будет, сто пухов, — точно ответил тот, катнувшись по смеху, — А пухни какой-нибудь не будет, если всё сделать по шерсти.

— Так йа не машинист!

— Ничего сложного, йа слежу за. Вот тормозной рычаг, — показал на тормозной рычаг грызь, — Эй Бро, ты слушаешь?

— В обе раковины, — заверил Бро, который стоял на площадке котла за кабиной, и слушал через открытую заднюю дверь.

— В пух. Значит, вот рычаг парового клапана, думаю это чисто, как он работает?

— Более-менее.

— Тогда попёрли, — на полном серьёзе цокнул Марамак, усаживаясь сзади и складывая лапы.

Баклыш сглотнул, но интерес был сильнее опасений, и грызунёнок, взявшись за рычаг, отпустил тормоз. Затем потянул другой, но тот не поддавался, и Баклыш налёг. Лапка пошла, и в механизме раздалось характерное шипение — пар пошёл. Колёса сдвинулись с места, как и весь состав; с грохотом натянув сцепки, поезд медленно пошёл.

— В пух, в пух, — подтвердил Марамак, — Ещё. Ещё… вот, хорош. Дайте-ка пролезу к топке…

Пролезть к топке можно было по настилу над котлом, держась за поручни; грызи так и делали, чтобы набросать поленьев. В то время как Баклыш не отрывал ушей от дороги, а Бронька в общем тоже, машинист возился в топочном отделе, что подтверждалосиха грохотом чурбаков и пыхтением грызя.

— Так, слышишь стрелку давлениемера? — цокнул Марамак, вернувшись, — Снизилось почти до «ниже пуха». Значит убавь ход, кло?

— Кло!

Само собой, в том чтобы давить на два рычага и смотреть за дорогой, не было ничегошеньки сложного, и Баклыш убедился в этом. Однако нужно было знать пухову тучу всяких тонкостей и толстостей, чтобы не упустить возникающие в процессе косяки. Кроме того, машинист знал о том, где следует сбавлять ход из-за близости стрелки — хотя возле пути и висели знаки, их можно и пропустить; в других местах, вслуху подъёмов, наоборот следовало загодя дать больше скорости, чтобы поезд легко забрался на горку. Стук колёс по стыкам и шипение пара с непривычки грузили уши, так что после первой стрелки за рычаги управления усадили Броньку, а довольный до ушей грызунёнок встал за кабиной, таращиться ими, ушами, вокруг.