— Понятия не имею, — честно признался он: — Но — разве тебе не интересно, Сэм?

— Мне интересно живым домой вернуться, — проворчал я, выбирая более спокойный участок под нами: — Десять секунд, Док. Опущусь на полторы тысячи и назад, пока хвост нам не поджарили.

— Хватит, держи курс на сорок градусов правее, — усевшись на пол, он прислонился спиной к выходному люку и замер, выбирая подходящий момент для начала записи.

Крутанув Вжуха вокруг оси так, чтобы светило оказалось над головой — верхняя часть кабины, традиционно давала лучший обзор, я начал спуск, выглядевший для меня как подъём, к его поверхности, во всю рассматривая сверкавшую поверхность звезды.

Вспышка — левее нас, там сверху — для меня сверху, сверкнул зарождавшийся протуберанец и я, поспешно, качнул джоем вправо, не желая и близко пересекаться с ним.

— Сэм! На такой скорости — через пять секунд, в горизонт и бери правее ещё градусов на десять — выйдем точно на их скопление! Даю отсчёт! Четыре!

Сказать ему, что полёт в горизонте — худшее из того, что он мог предложить, я не успел.

— Три! Два! Один! В горизонт ложись!

Ручку от себя — пламенеющий, растопыривший огненные пальцы, нацеленные на нас, диск звезды медленно сполз в верхнюю часть остекления, а спереди, подсвеченные огнём, исходившим с поверхности Железной Звезды, матовым и одновременно жирным, блеском, таким неожиданно контрастным на фоне черноты космоса, вспыхнули конусы объектов.

До них было меньше десятка километров — и с этого, для моих глаз, вполне приличного расстояния, я, к своему удивлению, сумел их рассмотреть так, словно находился всего в нескольких сотнях метров.

— Ого… Под сотню километров, — присвистнул Док: — Пишу! Ещё секунд двадцать и уходим!

Впереди, и снова — левее, вспыхнул ослепляющим блеском очередной выброс и помчался прямо на нас, рассыпая в сторону красивые искры из которых, казалось, состояло всё его тело.

— Не отворачивать! Держи курс! Десять секунд до конца скана! — передаваемая на его планшет картинка совсем немного отличалась от того, что видел я — всё же поле его зрения было ограничено только фронтальными камерами, в отличии от меня, видевшего всё, что происходило и впереди, и над нами.

Ещё два сверкающих пальца протянулись в нашу сторону, словно звезда сама, всеми своими силами стремилась поймать крохотный кораблик, так нагло нарушивший её интимное общение с привычными ей чёрными конусами, заполнившими своими телами большую часть пространства впереди и под нами. Их чёрная масса вдруг качнулась и из неё — вверх, к поверхности солнца, выплеснулся изогнутый язык, состоявший из сотен объектов.