— Не прикасайся! — заорал Витус, видя, как инквизитор готовится отбросить в сторону появившийся прямо перед ним стол: — Если мы хоть коснёмся еды — всё! Зачтут как съеденное!

— Коснулся — испортил — съел! — Тотчас подтвердил его слова ресторатор: — Но вы ешьте! Пейте, дорогие гости! Заливайте скатерти! Рыгайте! Бросайте объедки под стол! Хе-хе-хе! Ни кто не уходил отсюда голодным!

— В обход! — Махнув рукой, хаосит принялся лавировать между столами: — К двери! Как только хоть один из нас возьмется за рукоять — искушение закончится!

Бег меж столов запомнился Люциусу безумным мельтешением роскошных блюд, трепетанием скатертей и жуткой жаждой, иссушавшей всё его естество во время забега.

Подбежав к двери, он рухнул на колени хватаясь за ручку и, как выброшенная на берег рыба, разевая пересохший рот, в который, словно издеваясь над ним, надоедливый сквозняк забрасывал всё новые и новые порции горячего, напоённого острым перечным вкусом, воздуха.

— У те… бя… — хрипя, он привалился лбом к теплому металлу двери: — Фляга… Есть?

— Нет, — прохрипел Витус, усаживаясь рядом: — Там же… Холодно было…

— Чёрт… Мы прошли? — Окинув взглядом опустевшее помещение, Сэм, с трудом выпрямился.

— Вроде да… — Встав, псионик вцепился в ручку двери: — Если бы нет… Жратва… Тогда… Осталась бы…

— Выпить бы сейчас, — облизнув губы, Люциус дернул створку: — Чёрт. Заперто?

— Не может такого быть! — Подергав рукоять, колдун покачал головой: — Это магия гоблинов. Мы тройное проклятие словили. Ослабели.

— Отказами? — Постучав по дверному полотну, он посмотрел на Витуса: — Хлипкая. Если вдвоём ударим — С разбега, то…

— Давай! — Приняв его план с полуслова, он, покачиваясь, отошел на пяток шагов: — Думаю хватит. Идешь?

— Сейчас. — Отлипнув от двери, Сэм добрел до него и мужчины обнялись, нацелившись плечами на закрытые створки: — Ты только руки не распускай, — попробовал пошутить инквизитор: — Я ж не такой демократичный…

— Пошли! — То ли не расслышав его слова, то ли не приняв шутки, хаосит качнулся вперёд и обнявшаяся парочка, перебирая ногами скорее чтобы не упасть, нежели для скорости, рванулась к двери.

Бах!

Сильный удар на миг остановил их бег, дверные полотна вздрогнули, прогибаясь в попытке сдержать их натиск…

Но — объединенные силы светлой и тёмной сторон оказались сильнее!

Протестующее, вскрикнув выламываемыми из стен петлями, дверь рухнула, освобождая проход, а люди, до конца не растратив накопленную в коротком забеге силу, покатились по вымощенному узорчатой плиткой пола, тормозя о встреченные на путь предметы, большую часть из которых составляли вычурные невысокие табуреточки — их ещё называют пуфиками, подушки и что-то ещё — тоже мягкое и легкое, разметав которое Сэм наконец врезался боком в нечто восхитительно твердое, наконец остановившее его кувыркание, хоть и выбив, взамен, дыхание.