— А ты уверен, что этот мир не реален? Ха! Он гораздо реальнее! — Резким толчком опрокинув Люциуса на пол — сопротивляться у того уже просто не было сил, Остодуос принялся выламывать из его сведенных судорогой пальцев эвисцератор.

— Реальные они или нет — мне всё равно. Мне здесь хорошо и причин возвращаться я не вижу. А что там — мне плевать. Ха! Детки дохнут! Так нечего рожать было!

Голос Императора сливался в однообразное и неприятное жужжание, словно это была надоедливая и наглая муха, мешавшая послеобеденной дреме. Тошнота, волнами резкой боли накатывавшая на него как-то отдалилась, а, в следующий миг и вовсе пропала, сменившись теплой и ласковой дремотой, приятно качавшей его истерзанное тело.

Или сознание?

Ответ, несомненно важный, от правильности которого зависело не много ни мало, а судьба всего бытия, Сэм искать не стал. Расслабившись, он отдался в по-матерински нежные руки тьмы и та, заботливо уложив его на перину забытья принялась покачивать люльку, с каждым разом уводя его сознание всё дальше и дальше по тропинке забвения, милосердно гася сознание…

Глава 19

Глава 19

Дела монастырские

— Ну? Ты как?

Безжалостная вспышка света ножом вспорола его сознание, и Сэм дернулся, пытаясь прикрыть лицо руками.

— Пей! — Тот же голос, дребезжащий как лист жести на ветру отдал приказ и человек ощутил, как к его губам прижался твердый и прохладный предмет. Подчинившись — всем своим естеством он желал только покоя, возвращения туда, откуда только что был так безжалостно выдран, Сэм вновь откинул голову на подголовник.

— Как он? — Второй, более молодой человек был явно взволнован.

— Сейчас будет как новенький, — скрежетнул первый и Люциус узнал в этом лязге какие-то знакомые интонации. Он точно знал говорившего. Когда-то знал, в какой-то другой, жизни.

— Нужно время, — продолжала мяться на ветру жесть: — Это по-нашему всего ничего прошло, а для него — почти полгода. Мозг перестроился, понимаешь?

— Ну… наверное.

— Да не понимаешь. И я — не понимаю. Не изучена эта тема. Одно могу сказать точно — ты, я или Лоск, — при последнем слове чело человека, спешащего укрыться в пологе забытья пронзила судорога — он точно знал это имя. Откуда?

— Дернулся, — проскрежетал, уже гораздо мягче, первый: — Значит старые связи в его мозгу начинают восстанавливаться. Нас бы — без подготовки к такому переходу — из мнимого тела в настоящее, срубило бы напрочь. Свихнулись бы, а командир наш — молодец! Держится. Вот что значит — опыт. В его-то мирах, помнишь, он рассказывал, такие вещи — ну, миры эти мнимые…