Струны внутри нетерпеливо дрожали, когда сгусток занимался главной моделью. Он сжал всю информацию под гибкой оболочкой в одну концентрированную точку и запустил модель. Мир начал расплетаться, распускаться, словно цветок в растущем пузыре.

Создавая новый мир с нуля, сгусток заложил в его основу тот хаос частиц многовариантности, что бередил его сознание. Он отдал миру значительную часть своих конструктов и струн, тщательно следя за роковым влечением вещества и антивещества, за количеством воссоздаваемой материи – будто плел свою Вселенную из нитей разной толщины, то пропадающими, а то появляющимися вновь, дабы подсказать создателю о прочности плетения. Разные частицы многовариантности сливались в танце, разбегались и сходились вновь, образовывали конгломераты и неслись стремительными волнами, но все они помнили о своей гибкости, ожидали «приказа» и были готовы принять нужное положение, словно бусинки, которые можно вынуть из куска пластилина в одном месте и вставить в другое.

Струны, считывающие разнообразные танцы частиц многовариантности, сконцентрировались в информационно заряженных и потому «тяжелых» черных дырах. Без посредников – черных дыр – считывание усложнялось, информация затапливала сознание сгустка.

Теперь сгусток наблюдал. Внутри дрожало-выстреливало ревнивой струнной очередью. Пока один из его товарищей создавал по десять миров, в его мире первые создания выходили из воды на сушу. Вот уже появились первые прямоходящие существа, еще пару миров вспыхнуло поблизости – и зароились в головах двуногих теории.