Тот взял его кисть обеими руками и некоторое время сосредоточенно разглядывал розово-красные уродливые пятна, сплошь покрывавшие султанскую ладонь. Затем вытащил из своей сумки чистую тряпицу, легким движением смахнул белесые чешуйки с одного пятна и промокнул его. Внимательно рассмотрел след на тряпице.

— Давно это у тебя, султан?

— Два года, — хриплым голосом ответил Саладин.

— Такие же пятна есть и на голове — у корней волос? — Козма коснулся султанской чалмы.

— Да.

— Где пятна появились раньше: на голове или руках?

— На голове.

— Они все увеличиваются или, случалось, становились меньше?

— Когда возвращаюсь в Дамаск, болезнь отступает. Пятен становится меньше, и зуд не такой сильный…

Саладин говорил, сам не понимая, откуда возникла и стала наполнять его безумная надежда. Проказу не лечат! Никто под луной не умеет делать этого, и Козма не сможет. Позвонок ему бы вправили в Дамаске, это не страшно, но проказа…

— Это не лепра! — сказал Козма.

— Что? — спросил Саладин почти шепотом.

— Это не лепра или, как вы ее называете, проказа. Это другая болезнь.

— Все мои лекари сказали: «Проказа!», — медленно произнес Саладин, пытаясь справиться с нахлынувшей на него волной счастья. — Все до одного! У меня, да будет известно тебе франк, лучшие лекари в Сахеле…

— Эта болезнь очень похожа на лепру своими своим проявлением, некоторые даже считают ее разновидностью проказы. Но она отличается…

— Чем?

— Она не заразна. И от нее не умирают.

— Ты уверен?

— В моей стране эту болезнь зовут «псориаз». Она приключается со страстными людьми, которые вынуждены держать свои чувства внутри себя. У нас ею болеют многие, а здесь она встречается редко. Поэтому твои лекари ошиблись.

— А ты не ошибаешься?