Козма захохотал. Так громко, что полог шатра колыхнулся и внутрь настороженно заглянул Аль-Адил. Увидев насупленное лицо брата, он сразу исчез.

— Почему ты смеешься? — с досадой спросил Саладин.

— Прости, султан! Я знал, что ты предложишь это, и ждал.

— Ты согласен?

— Нет.

— Почему?

— Имея в руках такое оружие, ты легко и быстро покоришь христианский Левант, который вы зовете Сахель. А когда он будет лежать у твоих ног, подумаешь: «Зачем я отдал Азни многобожнику? Везде в Сахеле должна царить истинная вера!» Придешь сюда и сметешь громом стену замка, как мы вчера смели твои щиты, и выгонишь меня с семьей. Зачем это мне?

«Он даже умнее, чем я думал! — подумал Саладин. — Возможно, он врет, что пришел в Сахель поклониться святыням, а сам замыслил иное? Например, разнести в пыль войско правоверных? Он не выйдет из шатра живым, если так!»

— Весь Сахель знает, что слово Саладина нерушимо! — придавая суровость своему голосу, сказал султан. — Ты наносишь мне обиду, говоря иначе.

— Прости! Но если нерушимо слово Саладина, то наследники твои вовсе не обязаны его соблюдать. Ты оставишь меня в покое, но твой сын может передумать. Разве есть способ оградить Азни от их набегов и притязаний?

Саладин покачал головой.

— Но не это главное, султан. Гром, который ты жаждешь, не принадлежит мне. Его принесли с собой люди из моей земли, приехавшие меня спасать. Они никогда не отдадут его в чужие руки.

— Даже христианам? — удивился Саладин.

— Им тоже. Оружие принадлежит моему народу, никому под луной его не передадут ни за земли, ни за деньги. А также за женщин с белыми волосами и молочной кожей…

— Оружие не обязательно отдавать, — сощурился Саладин. — Можно выведать секрет изготовления. У меня хорошие мастера…

— У них не получится.

— Они умеют все!

— Держи!

Козма достал из сумки и положил в ладонь Саладина небольшой прямоугольный брусок, завернутый в бумагу. Саладин осторожно взял и некоторое время разглядывал. Брусок был легким, как деревянный, на бумаге цвета сохлого конского навоза были нанесены незнакомые буквы.

— Это и есть гром? — спросил султан недоверчиво.