— Пока мамлюки не заропщут. Тогда султан сделает вид, что прислушался к голосу воинов, которые голодают, оборваны, истомились. И Сахель по-прежнему будет считать Саладина бесстрашным.

— Сколько времени понадобится, чтоб мамлюки возроптали?

— Месяц, два… Если раисы султана проявят расторопность и войско правоверных будет хорошо снабжаться продовольствием, Саладин сможет простоять здесь два месяца.

— Зачем так долго?

— Куда султану спешить? За два месяца может случиться всякое. Осажденные, испугавшись настойчивости врага, сдадутся, или перебежчик выдаст врагу слабое место замка… Сидеть в осаде тяжелее, чем приступать с набегом. Из-под стен уйти можно всегда, пути свободны… Саладин умен, отважен и умеет ждать. Он великий воин!

— Два месяца… — вздохнул Козма. — Долго.

— Ты сам виноват, рыцарь, что султан остался.

— Я?

— Ты потребовал поразить громом только щиты с лестницами, хотя я советовал не жалеть врагов. Ничто так не впечатляет воина, как вид разорванного на куски товарища. Никто из мамлюков не погиб у стен, теперь они станут думать, что гром многобожников не страшен людям. Их станут убеждать на новый приступ…

— Мы отобьем его, как и первый.

— Кто знает…

— Почему ты не возразил мне твердо на военном совете?

— Я прежде не видел ваш гром.

— Ты умен и опытен, я сожалею, что ранее не советовался с тобой, — вздохнул Козма. — Это моя вина.

— Не терзайся, рыцарь! — улыбнулся польщенный Ярукташ. — Все мы ошибаемся, даже Саладин. Месяц или два, какая разница? Они пройдут быстро, и ты сможешь уехать.

— Что станет с Азни?

— Саладин вернется и заберет его. Без защитников замок обречен.

— Тебе не жалко? Отличный замок с источником, практически неприступный. Богатое баронство, которое приносит сорок тысяч безантов в год…

— Не понимаю тебя, рыцарь! — насторожено сказал Ярукташ.

— Саладин сказал: принадлежи Азни правоверному, он сделает его эмиром. А я с товарищами смогу беспрепятственно уехать. Немедленно.