Таблетка действовала. Мой разум стал как пустая книжная полка, и я неспешно расставлял на ней мысли, словно книги, и каждый раз придирчиво выбирал следующую, прежде чем поставить ее рядом с предыдущей. Лес. Девушка. Ее исчезновение. Призрак. Символ на спине убитой (убитых). Дальминис. Имя бога. Лаош. Молчание. Утаивание знака.

Спустя полчаса мне все было ясно. Я наслаждался этим пониманием. Спокойствие – это просто отсутствие тревог. И теперь я так близок к нему. Почти достиг.

Дождь утихал. Скоро можно будет отправляться в путь. Если я буду действовать быстро, завтра днем, а то и утром я отбываю. Финал этой проклятой истории.

Одно продолжало скрести и царапать меня: я ни на шаг не продвинулся к выяснению личности девушки. Финализация… первое правило… Я позвоню Матиушу. Возможно, он все-таки выдаст разрешение. Хотя бы завтра вечером убраться отсюда… Я глубоко, устало вздохнул. Пожалуй, следует сразу отправиться к Силене.

Я согрелся. Прошлой ночью я спал всего несколько часов, и это ощущалось по полной. Кроме того, я недооценил действие таблеток. Прежде я никогда не принимал больше одной одновременно. Дремота укутала меня, как одеяло.

Меня разбудила темноволосая женщина, коснувшись моей руки.

– Послушайте, вы не пропустите поезд? Он прибывает через семь минут.

Я сонно вылупился на нее.

– Я не жду поезда, – мой голос прозвучал резко и грубо, но какая мне разница. Мне не нравится, когда ко мне прикасаются. А дотронуться до спящего человека – это низость, как напасть со спины.

Женщина отстранилась и пожала плечами, явно удивленная моей грубой реакцией. Я встал и увидел, что в зале собралось человек десять. За большими окнами было светло, но серовато, приглушенно. Неужели сумерки? Я посмотрел на часы и поразился тому, как долго я позволил себе спать.

Прохладный воздух снаружи показался очень свежим. Лошадь спокойно ждала меня. Потрясающее терпение. Я хлопнул ее по круглому боку. Когда исчезает страх упасть и мышцы адаптируются к нагрузке, лошадь начинает казаться не таким уж плохим способом передвижения.

Спустя пару часов я все еще оставался сонным и вялым и думал, что три таблетки – это все же слишком много. Все то, что мне еще предстояло сделать, чтобы завершить это мерзкое дело и с чистой (ладно, почти чистой) совестью уведомить начальство об уходе, тяготило меня, поэтому мыслей этой направленности я стремился избегать, сосредоточившись на мечтаниях о том, насколько легче мне станет после увольнения. Необходимость поиска новой работы пугала меня меньше, чем вероятность остаться. Некоторое время ничего вообще не буду делать. Только слоняться по дому и надоедать сестре. Разве что помогу ей немного с оранжереей, если буду в настроении. Я уже не сомневался, что решения не изменю и уйду, что бы ни говорил Матиуш.