Идя к конюшням, я спросил ее: «Этого ты от меня добивалась? Знак у меня».

Но ее уже не было поблизости. Исчезла.

Поехал я на той же пегой, взяв ее без разрешения, можно сказать, украв, если бы не собирался вернуть ее обратно. Пока я добирался до города, на небе собрались тучи, и в пробивающемся сквозь них слабом, безжизненном свете, голубое здание вокзала выглядело заброшенным и печальным.

Оставив лошадь, я прошел мимо вокзала, миновал гостиницу («Остров», – прочитал я снова; это слово из золотистых букв меня просто гипнотизировало) и направился по аллее к телефонной будке, сильно прихрамывая. Нога болела немыслимо, боль, начавшись ниже колена, уже добралась до бедра. Самое противное, что нельзя ее взять и выключить, надоела она мне смертельно или дважды смертельно.

Илия взял трубку на второй звонок.

– Это опять ты, Делеф?

Я слышал по голосу, что он улыбается. Илия вообще был скор на улыбку. С его щенячьими карими глазами и чрезмерным, на мой взгляд, дружелюбием, он должен бы был меня раздражать, но не раздражал.

– Нашел что-то еще?

– Я ошибался насчет символа. Он не являлся знаком. Сейчас знак у меня. Это какое-то растение, и если его нет в нашей базе данных, я пойду и утоплюсь в реке, потому что устал от этого дела, – заявил я.

– Не надо самоубийства. Это печально и необратимо, – произнес Илия, как мне показалось, на полном серьезе. – Опиши свое растение.

Достав из кармана растение, я повращал его в руке.

– Темно-зеленое, на листьях фиолетовые мелкие пятна.

– Пятна, говоришь? А листья длинные?

– Длинные.

– Они еще должны быть слегка зубчатые по краям.

– Да, – взволнованно подтвердил я. – Что это, Илия?

– А ты не знаешь?

– Нет.

– Правда не знаешь? – удивился Илия.