— Чуйков… так сказал Чуйков… ты этого знать точно не мог. Значит, мой бред… Или мог?.. Ты говорил, что читал мои черновики… Но все равно не смогу, есть предел того, что посильно человеку.

— Красиво сказано, — заметил мертвец. — Тогда они придут к нему, к маленькому Ивану, у которого болят режущиеся зубы. Не сразу. Со временем. Но неизбежно придут.

— Один человек не может решить исход сражения. Только усилия миллионов приносят победу. А я уже умираю, — прошептал Иван непослушными губами. А может быть, только подумал.

— Да, ты умираешь, — бесстрастно согласился Басалаев. — Но ты в долгу перед нами. Перед Морисом Лешаном, который помог тебе войти в новую жизнь, не требуя ничего взамен. Передо мной и аэродесантниками, которые погибли, спасая тебя. Перед Зимниковым и Талановым, которые, наверное, уже мертвы или скоро погибнут. Этот мир был добр к тебе, зачастую незаслуженно. Может быть, пора расплатиться?..

Басалаев чуть приотстал, выйдя из поля зрения Ивана, поэтому когда его голос раздался над самым ухом, инспектор вновь споткнулся и едва не упал.

— Только усилия миллионов вершат судьбу мира, это правда, — прошептал бесплотный голос. — Но все эти миллионы складываются из множества отдельных людей. И если ты сам не готов дойти до конца и перешагнуть через него, разве ты можешь ожидать того же от других?

В броневике было тесно, очень шумно, затхло воняло потом, бензином и кровью. Сергей трясущимися руками кромсал ножом комбез и одежду, густо пропитанную красным. Наготове были бинты и тампоны, но солдат уже понимал, что не успевает.

— Нельзя на восьмой, — отчаянно прокричал водитель в пол–оборота, одним глазом кося на дорогу, а второй в отсек машины. – Если повернем, они тоже могут снова встать! Сворачиваю в сторону, там медсанбат гвардейцев! Будем через четверть часа!

Сергей бросил взгляд в узкую прорезь смотровой щели, на вереницу тяжелых грузовиков, идущих по дороге к фронту.

— Господи, никогда такого не видел, — пробормотал второй боец, пытаясь закрыть рану тампоном. – Километр, почти километр, едва ли не строевым шагом отмахал… Да если бы мы знали…

Между его пальцев снова плеснуло красным.

— Крепче держи! – воскликнул Сергей, зубами надрывая пакет с бинтом. – Не довезём ведь…

Раненый инспектор неожиданно пришел в себя, открыл бессмысленные, подернутые поволокой глаза и попытался что‑то сказать.

— Молчи! Молчи, — рычал в отчаянии Сергей, стараясь остановить кровотечение, липкие пальцы скользили, тампон сбивался, никак не желая закрывать рану.

Бледные бескровные губы вновь шевельнулись, пропуская болезненный хрип. Иван глубоко вдохнул, закашлялся, разбрызгивая крошечные капли почти черной жидкости. И, наконец, произнес, почти разборчиво, несколько слов.