— Ну, куда идем, сахиб? — спрашивает Баба.

— Острова Скалистой земли.

— Далеко, — не выказывая удивления, отвечает он. Несколько секунд смотрит на меня не мигая. — Двадцать тысяч, — наконец, называет он цену нашего спасения.

— Десять, — не раздумывая, говорю я. Черта с два на этой планете можно покупать с первого раза. Я уже твердо усвоил — любая первоначальная цена тут завышена по крайней мере вдвое.

— Я не торгуюсь, сахиб, — это его «сахиб» звучит почти откровенной насмешкой. — Я ведь уже говорил. Цена нормальная. Путь долгий. Идти почти сутки. Если погода не испортится. Горючее туда и обратно, еда, отступные таможне — я сильно рискую, связавшись с вами. Вообще-то это стоит дороже, но на обратном пути я наверняка подзаработаю — возьму кое-что у тамошних ребят. Половина сейчас — это твоя машина. Вторая половина наличными на месте. Деньги у вас есть, я видел, как ты рассчитывался за еду.

— По рукам, — говорю я. И мы действительно жмем друг другу руки. Поганое это чувство — тискать крепкую руку человека, спасающего твою шкуру и которого я обязан зарезать, как свинью, в конце путешествия. Вдвойне поганое, потому что мне нравится этот немногословный парень. И втройне поганое, потому что вместе с ним придется убить и его жену с красивым именем. — Меня зовут Юджин. Моя спутница — Мишель.

— Странный вы индус, капитан, — подает голос Мишель. Не может простить ему и мне того, что сделка прошла без ее участия. — Никогда не видела, чтобы торговля здесь прошла без торга.

На этот раз Баба соизволяет ей ответить.

— Вы тоже странные белые туристы, мадам. Никогда не видел туристов, которых показывают в имперских новостях и которые приезжают ко мне на полицейской машине с простреленными стеклами. К тому же я не индус. Я — сикх, — гордо добавляет он.

Он легко поднимается. Будто танцуя на раскачивающейся палубе, проскальзывает в двери. Уже в коридоре оборачивается.

— Устраивайтесь пока. Наверх не выходите. Ни к чему вам светиться. Как подойдем к барже, я сам к вам спущусь. Если приспичит чего — там на переборке — переговорник. В коридоре есть трап в рубку. Можно высунуться, но сами не поднимайтесь — увидят.

Двери за ним закрываются. Через некоторое время гул двигателя усиливается. Палуба кренится все больше. Удары по корпусу следуют один за одним, почти без перерыва. С некоторой тоской представляю, что с нами будет, когда выйдем на хорошую волну.

Мишель сидит спиной ко мне. Плечи опущены, руки безвольно повисли. Совсем выдохлась, бедняжка. Хочется прикоснуться к ней. Обнять. Провести рукой по волосам. Шепнуть что-нибудь успокаивающее. Но я не могу пересилить внезапно образовавшееся между нами отчуждение.