Комиссар хмыкает:

– Неважно, в общем. Вот, Гагарин и говорит: залезай, tovaristсh, и не забудь ushanka, здесь холодно. Эта вот лестница и есть, в самом грубом приближении, орбитальный лифт… Что случится с лестницей, Альберт?

– Первое, сгорит об атмосферу. Второе, перепилится микроастероидами и вообще мусором. Третье, порвется от собственного веса. Четвертое, по длинной лестнице вручную за приемлемый срок не влезешь. Нужен какой-то механизм, а это снова и энергия, и вес.

Де Бриак хмыкает:

– Вы забыли самое очевидное. Нижний конец лестницы зацепится за Le Kremlin, и Гагарин либо втащит к себе все les politbureaux, либо навернется к ним сам. Чтобы нижний конец лестницы не перепахал всю la tсzelina, что нужно сделать?

– Нужно, чтобы Гагарин всегда летел над одной и той же точкой планеты. Шеф, но это сегодня дети знают. Верхний конец лифта должен лететь по геостационарной орбите.

– Лежер, я начал объяснение с того, что Гагарин летит на высоте четыреста километров. А высота геостационара?

– Тридцать шесть тысяч… В девяносто раз больше! Почти в сто!

– И это лишь до терминала, но ведь еще и противовес необходим. Вот из-за чего нужен очень длинный трос огромной массы. Соответственно, в длинном тросе громадное растягивающее усилие. Лучшие сегодняшние материалы выдерживают шестьдесят гигапаскалей, а необходимо сто двадцать. Плюс все озвученные вами проблемы: микрометеориты и вообще орбитальный мусор; огромная длина пути. Если поставить на попа “шинкансен” или подземное вакуумное метро, которое “тысяча-в-час” – даже тогда путь займет более двух суток… Прибавьте к этому резонанс.

– То есть?

– По гитарной струне длиной тридцать шесть тысяч ка-эм на скорости около тысячи этих самых ка-эм бегут пятитонные слоники мелкими группами по сто-полтораста хоботов. Что происходит со струной?

– Блюз.

– Почему не джаз?

– Блюз – когда хорошему человеку плохо. А вы же не считаете нас, пассажиров лифта, – Лежер обводит соседей широким жестом, – плохими людьми?

Делая жест, Лежер оглядывается. Кабина – скорее, вагон сверхскоростного поезда, этого самого шинкансена – не выглядит миражом. Все такое стильное, внушительное, ковано-шлифованное, четкое, выверенное.

– Черт возьми, Холмс, но как?

Комиссар ухмыляется:

– Вы мне льстите, но мне это нравится. Итак, первое. Верхний конец лифта делаем управляемым. Не геостационарным, а геосинхронным. Он все так же летит над одной точкой планеты, только уже за деньги, а не бесплатно, как по геостационару.

– Нет, подождите! – седой мужчина в полосатом костюме откладывает большие очки виртуальной реальности: