— Да ладно! — говорю. — Прямо уж, такие белые и пушистые! Ушарики…

— Они нам бескорыстно помогают, — сказал Артик.

И я вдруг сообразил, что злюсь.

— Конечно! Бескорыстно! А изучали?

Артик зыркнул — и тоже зло:

— Когда они поняли, что нам страшно и мы не верим — готовы были свернуть всю программу исследований. Пойми: мы можем сказать, что — не хотим. И от нас отстанут. Будут адаптировать, учить, кормить, лечить — но не станут досаждать экспериментами, которые нас травмируют.

Закончил прямо с ядом. Цианид с клыков капал.

И я почувствовал, как у меня морда кривится.

— Ага. Мы в рай попали. Не надо «ля-ля», Тёмка, я помню, как Лангри взъелся, когда Калюжный…

— Здесь не рай, — отрезал Артик. — Здесь другая этика. Выстроенная на других биологических принципах. Могу поделиться кое-какими соображениями — если успокоишься.

А что мне беспокоиться… спокоен я, чего там! Как позавчерашний утопленник.

— Хорошо. Итак, — и голос у Артика сделался, как по телевизору. — Я пытался расспрашивать Чероди о некоторых понятиях, очевидных для любого землянина. Для любого, подчёркиваю.

— Про секс?

— Не начинай.

— Ну и что очевидно для любого?

— Родина в смысле «страна». Государство. Правительство. Границы. Армия. Полиция. Закон.

Ага, думаю, ты простой такой! Как он тебе объяснит? А Тёмка продолжил:

— Смутный аналог понятия «Родина» у них есть. Скажем, Родина Цвика — этак с заглавной буквы, как принцип — это усадьба Кэлдзи. Осознай. Усадьба Кэлдзи. Не шире.

— Не понял.

У Артика морда сделалась безнадёжная. Я, мол, бреду по колено в идиотах. Но я не стал перебивать, а он начал объяснять, тоном замученной няньки: