— Я понял уже, понял. Но — куда?

Он ответил уклончиво:

— Смотря что «хен-кер».

— А не одно везде?

Не ответил, но всем телом и запахом изобразил «нет».

— А что бывает? — говорю. — Перечислить можешь?

И он смерил меня взглядом. Испытывающе.

— Могу. Не поймёшь.

— Попробуй.

— Долго. Главное — вот, — и, чтоб мне сгореть, выдал то самое, самое то! Железо-кровь-кишки. Наверное, что-то ещё, но я не понял, там были нюансы. А суть — смерть. Вот что. Насильственная смерть. Убийство. Или даже не смерть, но рана, боль, насилие — всё вот это вот.

— И куда можно уйти? — спрашиваю тогда. — Если вот так?

Он промолчал, только изобразил. Характерный такой запах. Могила.

— Без вариантов? — уточнил я. — Только кирдык?

— С вариантами, — сказал он явно нехотя. — Можно жить одному. В глуши, где нет людей. Близко не подпустит никто.

— Ну ладно, — сказал я. — Допустим. Понял. А ещё что «хен-кер»?

Он опять фыркнул. И сказал:

— Спроси Чероди. Мне не объяснить. Спроси завтра, на празднике.

Ново дело. И я спросил, не Чероди, его:

— А что празднуем?

Тогда Лангри сунул мне ладонь под самый нос, с запахом «младенчик» и ухмыльнулся весело: