И они благоденствовали потихоньку и молчали. А бродяг, которые время от времени добирались до них через обгоревший лес и дымящие торфяники, разворачивали — мол, самим жрать нечего.

А бродяги видели, конечно, что клан не голодает — но такая уж у них, у лицин, местная гордость: они не навязываются. Ничего хорошего они, правда, не думали, и это как-то сказывалось на обстановке, я не понял, как — но это было ещё не «цанджач», а просто вроде надписи «жлобы», которую кто-то накарябал на асфальте у ворот шикарного особняка.

Но в один прекрасный день к ним пришёл больной парень, очень молодой и, как тут говорят, друг народа. В смысле — маленького народца, ос. Вообще-то тут считается, что такое товарищество с осами — штука очень ценная, и свойство ценное, и гены ценные — но не в данном конкретном случае. Во-первых, парень был пилот, а пилоты тем генетикам ни на что не сдались. Во-вторых, он, наверное, попал в лесной пожар, обжёгся сам и потерял половину своего роя — в общем, ни с какой стороны не был для клана ценным.

В другое время его, конечно, приняли бы хоть для того, чтобы оказать помощь. Ради доброй славы. Но в данном конкретном случае генетики решили, что надо заботиться не о репутации, а о собственном благополучии — репутация, мол, дело наживное. Но, по-любому, все их мысли только вокруг этого всего и крутились — вокруг того, что скажет княгиня Марья Алексевна, вокруг имущества, вокруг того, нужен или не нужен клану пилот — а на самого бродягу им было плевать, по большому счёту.

«От него несло болью и бедой, — сказал Цвик, — а обонять эту вонь в своём ухоженном и тщательно оберегаемом саду они не хотели». И они его развернули. Сказали, что рядом — ну, часах в восьми пути, не больше — есть ещё одна усадьба, а там хорошие медики, а у них — так себе. И выставили. И в суматохе обсуждений и самооправданий даже не вспомнили, что ни кусочка еды ему не дали, выставили так.

Натурально, он не стал упрашивать. Потому что друзья народа тут — аристократия, и к другим, и к себе относятся особым образом. И унижаться он не мог себе позволить. Шёл прочь, пока не добрался до границы их владений, а там лёг и понял, что больше не поднимется.

И тогда они с маткой его роя и сделали «цанджач». А потом он умер.

А осы, которые на нём жили, сделали с его телом «дзингорг».

Я спросил, что это — и Цвик сказал, что это делают те самые осы, которые народ, со своими умершими друзьями-людьми, отчего тело превращается в статую. Такие статуи — под Деревом, мужчины, отдавшие свои гены, разум и любовь клану, предки, в общем. Объект любви и преклонения.