Сердце Йаати ошалело ёкнуло, — больше всего на свете он сейчас боялся потерять Шу. Он вновь быстро соскользнул по перилам и помчался вперед, — но воздух вокруг словно загустел, и он плыл в нем медленно-медленно… и даже удивленно моргнул, увидев совсем рядом низкий, — всего чуть выше головы, — мрачный сырой туннель подворотни.

Торопливо проскочив его, он вылетел в грязный сумрачный двор, заваленный мусором и со всех сторон окруженный закопченными грязными фасадами. Его почти целиком заполняли темно-красные и темно-зеленые облезлые морские контейнеры, непонятно как сюда попавшие, — и Шу стоял у щели между ними.

— Сюда! Быстрее!..

Вслед за ним Йаати нырнул в тесную щель, увязая в грязи. Бежать здесь уже не получалось, — слишком тесно, и он едва ли не боком торопливо пробирался вперед. Щель казалась бесконечной, — а молнии над головой трещали уже непрерывно, их свет слепил глаза, гром больно бил по ушам.

Добравшись до конца, Йаати едва ли не взвыл, увидев, что это лишь поворот, и впереди новая щель между контейнеров, ещё более узкая. Выбора, однако, не было, и он пополз по ней, щурясь и невольно зажимая уши, — они, казалось, вот-вот лопнут от непрерывного грома.

Наконец, он выбрался на тесный бетонный пятачок среди контейнеров. В нем зиял квадратный отверстый люк, — Шу сиганул в него и сразу исчез.

Йаати осторожно заглянул вниз, — тесная квадратная шахта, коричневые крашеные стены, угол и цементный пол какой-то комнаты, залитой теплым желтым светом. Никакой лестницы, — а высота, минимум, метра четыре. Вот только выбора у него не было, — и он тоже солдатиком сиганул в люк. С замирающим сердцем полетел вниз, в ослепительной вспышке боли треснулся об пол… и проснулся.

2.

Йаати рывком вскинулся и сел, очумело оглядываясь. Реальность вокруг мало чем отличалась от кошмарного сна, — она словно шла волнами, иногда распадаясь в набор бессмысленных радужных пятен. Многоголосый воющий хор тоже то отступал, то накатывал волнами, — Йаати не слышал его, он возникал где-то в его голове. Даже своё собственное тело он ощущал сейчас как-то неясно, — его обдавало то жаром, то холодом, иногда оно вовсе словно пропадало, иногда Йаати казалось, что его трогают сотни невидимых рук. Ко всему этому добавлялись мощные волны какого-то беспричинного, физиологического ужаса, — впрочем, не совсем, наверное, беспричинного: его сердце то начинало бешено биться, то на секунду замирало вовсе, мышцы беспорядочно подергивались, а голова бессовестно кружилась. В довершение всего, его ещё и тошнило, так что Йаати не сразу даже понял, что смотрит в такие же очумелые, испуганные глаза Шу. Свет мигал, пригасая и загораясь снова, постель под ним содрогалась в волнах наплывавшего сразу отовсюду гула.