А если потереть им стекло?

Алевтина вздохнула, вернула шарик в карман, а халат — в шкаф, и пошла ужинать кефиром.

Ночью, измучившись от бессонницы, она встала, подошла к зеркалу в прихожей — а вдруг да подойдёт? Ну, ерунда же, да? Ну не стену же тереть? Там же было стекло, верно?

Или попробовать оконное стекло?

Было в комнате ещё одно зеркало, но маленькое — Алевтина туда не пролезла бы, откройся там дверь. Потому она решила ставить эксперименты в прихожей.

Или надо было всё-таки в комнате?

И вообще — зачем ей это? Разве она хочет увидеть этого Василевса? Ведь он же — маньяк?

Или он просто дикарь, а она не сумела ему объяснить? Не перевоспитала? Не подключила этого дурака, Василия Степановича, чтобы он втолковал Василевсу, что в России с женщинами так не обращаются?

Ведь им же надо было сначала поговорить втроём? Рассказать, что земные бабы — не паучихи? Они… Они нежные, трепетные! Они не могут работать за гроши офисными мышами. Не могут без роботов, которые будут готовить еду, убирать, чинить…

А ещё… Им… Им нужен хоть какой-нибудь прынц, пусть даже и волосатый!

Алевтина достала халат, вытащила шарик и… потёрла им зеркало.

Конечно, ничего у неё не вышло.

Она сунула шарик в карман лапсердака и на всякий случай всё-таки надавила обеими ладонями на стекло.

И провалилась в него вся, только мелькнули босые ноги.

* * *

Василевс открыл единственную дверь левого коридорчика, быстро переоделся в серый мешковатый костюм и, спустя пару минут, уже пробирался в темноте по тесной грязной улочке мимо низких домов, больше похожих на логова.

Перед одной из дверей он замер, прислушался. Потом тихонечко постучал.

В доме раздался приглушённый рёв. Василевс вздрогнул.

Дверь открылась, пахнуло кислым запахом давно немытого тела.

— Где ты шлялся, животное?! Ночь на дворе! Опять по бабам ходил? — жена, дородная, рыжая, всколоченная, стояла на пороге вонючей комнатушки со скалкой.