Роботы громко верещали, почуяв неладное, но мешать хозяйке не смели. Алевтина притащила из спальни чудесную батистовую простыню, разорвала её на полосы, сплела косичкой в крепкую верёвку.

Сначала она хотела использовать рукоятку большой железной машины, а потом обнаружила в стене над ней отличный крюк.

Она залезла на машину, привязала к крюку верёвку, соорудила петлю.

Ей стало страшно. Умирать не хотелось, но это же сон? Она ведь умрёт тут, а проснётся уже за стеклянной стеной, дома, верно? И всё будет хо-ро…

Она же хочет домой? Выбраться из этого дурного сна! Домой!

Алевтина перекрестилась, как сумела. Шагнула к краю машины, глянула вниз: высоко, метра полтора, не меньше…

Она попятилась, пытаясь встать поудобнее, но ноги совершенно одеревенели и каждое шевеление давалось с трудом. Тогда Алевтина начала елозить ступнями, пытаясь подобраться поближе к краю, поскользнулась и… рухнула вниз!

Шею дёрнуло, но крюк не выдержал её веса и обломился. Она упала на пол и получила упавшим крюком по голове.

Было больно и обидно. Алевтина села, почесала быстро набухающую шишку, окинула мутным взором лабораторию… И увидела, как широко открывается условно «входная» дверь!

Ей не оставалось ничего, кроме как потерять сознание, оттягивая справедливую кару, но даже этого она сделать не сумела, и её настиг рёв Василевса:

— Кара миа!

Он был в ярости от учинённого ею разгрома!

Алевтина задохнулась от ужаса, и только тут свет наконец предупредительно померк в её глазах.

Очнулась она от шума.

— Ты чуть не убил её, скотина!

— Но таре ми мато! Я же делал как надо!

— Мерзавец! Тварь! Да если бы я знал, что ты с ней сделаешь!

Василевс размахнулся, как мог широко, и влепил себе кулаком в челюсть!

Голова его дёрнулась. Левая рука вцепилась в правую, и он начал, ругаясь, бороться сам с собой!