4

Спать ночью она и не планировала. И вообще еле-еле дождалась ухода Василевса.

Как только он исчез за дверью, Алевтина вытерла слёзы, высморкалась, решительно прошлёпала на кухню, собрала всех роботов и потребовала:

— Каси!

«Пчелы» не посмели возражать. Одна из них принесла прозрачный шарик и вложила в протянутую ладонь.

Алевтина зажала шарик в кулаке и направилась в средний коридор, где была дверь, которую Василевс открывал с помощью этого «каси».

Она прижала шарик к двери.

Ничего.

Прижала крепче.

Села и заплакала.

Встала. Зажмурилась, вспоминая движения Василевса: может, он покрутил шарик?

Она попробовала покрутить. Шарик выпал. Попробовала ещё раз… И… дверь приоткрылась! Не полностью, но протиснуться было можно.

Алевтина всхлипнула, взяла у пчелы платок, высморкалась. Протиснулась кое-как. Хлопнула в ладоши, зажигая свет.

Перед ней открылась огромная комната, уставленная приборами. Но на приборы Алевтине было чихать, потому что впереди, вместо противоположной стены, лежала её маленькая уютная квартирка! Однушка! С торшером. С зелёненькими обоями! Со старым маминым диваном, с новым телевизором «Сонни»!

Она всплеснула руками и бегом понеслась домой!

И врезалась со всего маху об стеклянную стену.

Дом был недоступен. Она застряла в этом страшном царстве сновидений! Как муха в аквариуме! Как дура в иллюзиях! Как!..

Алевтина плакала, кричала, пинала стену. Стекло не поддавалось.

Она изломала приборы, чтобы было чем царапать и бить. Она налила лужу воды, проверяя, не растворится ли в ней прозрачная стена.

Ближе к утру, посмотрев на устроенный в лаборатории Василевса разгром и вспомнив его хмурые брови и страшную плётку, Алевтина решила повеситься. Благо, железяк и треног всякого рода в лаборатории хватало.