И отец отлетает метров на пять от удара в грудь…

— Ах ты!.. — в руках полковника Пожарского появились огненные мечи.

— Дядька, зря ты в семейные разборки лезешь… — вздохнул я, и погасил его, как и отца.

Добивать его не пришлось — дядька осел на камни и затих, а я повернулся к тем двум парам в маскировочных костюмах:

— Господа, у меня к вам только один вопрос. Какого хрена в меня прицельно стреляли из крупнокалиберной пукалки во-о-он с той дымящейся скалы?

— Не можем знать, Ваше Императорское Высочество… — ответил один из них. — Разрешите продолжить патрулирование?

— Продолжайте. — махнул рукой я, и повернулся к тем, которые сопровождали отца и дядьку. — Господа, а к вам будет просьба. Будьте так любезны, закиньте вот этих обморочных себе на спины, и айда в лагерь.

* * *

На входе в лагерь нас уже поджидал Годун.

— Алексей Александрович, могу ли я поинтересоваться, что случилось? — с озабоченным видом спросил он.

— Цесаревичу с полковником Пожарским голову с непривычки напекло, Дмитрий Олегович. — хмыкнул я. — Не переживайте, с ними будет все в порядке. Вы мне лучше полковника Литвиненко разыщите.

— Он сейчас с одной из групп. Вызвать?

— Не стоит. Терпит. — я повернулся к гвардейцам. — Несите обморочных в мою палатку.

Годун, как я и предполагал, увязался за нами и даже имел наглость устроиться за нашим обеденным столом, предварительно включив чайник.

— Алексей Александрович, чай или кофе?

— Чай. — выдохнул я, развалился на своей койке и попытался расслабиться — тело продолжало напоминать огромный синяк.

Радовало другое — отцу с дядькой, которых уложили на кровати Николая и Александра, после «пробуждения» будет явно хуже, чем мне.

— Алексей Александрович, а все же… Что случилось?

— Дмитрий Олегович, я просто не хочу все повторять по десять раз. — достаточно жестко ответил я. — Не переживайте, мимо вас инфа не уйдет.

— Понял.