— Вам хоть дали себя проявить? — улыбался я.

— Не особо, гвардейцы сами справились. — с расстроенным видом ответил он. — Мы с Колькой только поле для мака уничтожили. Но Прохор нам намекнул, что с завтрашнего дня вся наша операция вступает в завершающую стадию, и обещал настоящую работу.

Мы все уставились на воспитателя, который всем своим видом демонстрировал, что все будет именно так, но никаких подробностей мы от него не дождемся.

Дальше разговор коснулся уже меня, а именно того, как я провел этот день.

— День как день, ничего особенного. — пожал я плечами. — Гулял, любовался пейзажами… Скучно только было. Один только Дмитрий Олегович и скрашивал мое одиночество.

Годун на это только усмехнулся.

Приняв душ, Прохор с братиками ушли в столовую, а занялся тем, что начал переписываться с Алексией и Викторией. У нашей эстрадной звезды выходные были свободны, и она собиралась вернуться в Москву. Спрашивала и меня, вернусь ли я к этому времени? Ответил, что себе пока не принадлежу и ничего обещать не буду. Грустный смайлик, полученный от Леси, видимо символизировал ее грусть-печаль по этому поводу. Вика же не прекращала высказывать мне свои претензии по поводу того, что я, подлец, воюю там без нее, грозилась жестоко отомстить и передавала пламенный привет от Волкодавов. Написал и всей нашей компании, сообщив, что с нами все в порядке, настроение отличное, а за питание братьев слежу. Сашке Петрову писать не стал — именно в это время он должен был работать над портретом Императора в Кремле.

Отвлек меня один из подчиненных Годуна, сообщивший нам, что полковник Литвиненко вернулся в лагерь.

— Как поступим, Алексей Александрович?

— Сообщайте об этом Цесаревичу и полковнику Пожарскому, Дмитрий Олегович. И надо в любом случае дождаться Прохора и моих братьев, они тоже должны быть в курсе.

— Алексей Александрович, — Годун встал, — я могу надеяться, что вы палатку не покинете?

— Обещаю. — кивнул я.

— Тогда я пошел все организовывать.

* * *

В штабную палатку нас с Прохором, Николаем и Александром пригласил тот же подчиненный Годуна, который сообщил ранее о появлении Лешего в городке. К нашему приходу в штабной палатке уже собрались все заинтересованные лица — Цесаревич, полковник Пожарский и, собственно, слегка бледный полковник Литвиненко, который как раз сейчас подписывал какую-то бумагу под присмотром Годуна.

— Присаживайтесь, господа. — махнул рукой Цесаревич. — Алексей, тебе слово.

Я подошел к белой пластиковой доске и взял маркер.

— Сегодня, после обеда, произошел некий инцидент, — начал я, — по которому у меня очень много вопросов. Именно для этого я решил повременить с рассказом до возвращения Николая Николаевича. — тот отодвинул от себя подписанную бумагу и побледнел еще больше. — Николай Николаевич, мне нужна ваша помощь, вернее, консультация.