Я грустно усмехнулась и, как в девичестве, тряхнула головой:

— Пошли, что ли!

Мы двинулись вдоль колючего забора, обходя по периметру территорию. Тут не было камер. С чего им быть? Этот уголок мира давно стал музеем под открытым небом, он умер, стоял как памятник и людей сюда сгоняли насильно, чтобы показать эту мерзость и, как слепых котят, научить, что значит лоток. Но мы шли добровольно.

За поворотом увидели и Константина и Лизоньку. Они уже почти все ряды проволоки прокусили, чтобы открыть проход. Больше ничто не сдерживало нас, ничто не стояло на пути к прошлому. Для всех оно было мёртвым, это прошлое, потому его никто не охранял. Но мы знали, что это не так… Оно было живым. Просто те, кто уничтожил знание, никогда и не чуяли жизни в его Доме.

Мы ступили с чистого асфальта на раскуроченную землю и вдохнули. И сразу ощутили запах боли. Запах гари. Запах трупов. Его не было, нет — столько десятилетий уже прошло! — но мы знали, что он ещё тут. Как тут все, кто погиб. И тот, кто скоро должен погибнуть.

— Туда, — дрогнувшим голосом позвал Константин и схватился за горло, давя тяжёлый комок, вставший между сердцем и языком.

Я взяла за руку Лизоньку — в темноте ночи он ничего уже не видела, — и повела её за собой по обрушенным балкам и остаткам кирпичной кладки. Выверяя каждый шаг, чтобы и самой не оступиться нещадно разболевшейся ногой, и подружке — бывшей учительнице русского языка — не упасть. Мы перелезали через завалы и у меня подкашивались колени, когда вспоминала о том, что мы ступаем по бывшим жилищам, когда-то окружавшим школу, по домам, из которых так и не успели выбраться люди. И по тому, как прерывисто дышала за спиной Лиза, я знала, что она думает о том же.

А потом вдруг развалины домов кончились — мы вышли на бывшую спортивную площадку. Она до сих пор оставалась завалена осколками домов, раскатившимися слишком далеко, но на ней росла трава. Уже жёлтая, но всё такая же тонкая, лёгкая, удобная, чтобы играть детишкам в футбол. Теперь тут играли разве только дикие собаки.

Ещё чуть и мы были рядом со школой. Обгорелые обломки, уже кое-где занесенные пылью, на которой тонко колыхались почти невесомые растения. А где-то, сквозь щели, прорастал густой бурьян или высилось тонкое, изогнутое деревце.

— Ты чуешь? — тихо спросил Владик, подходя.

— Да.

— Он там! — подняла руку Лиза. Она даже закрыла глаза и отвернулась, чтобы точно понять направление. И не зрение вело её.

— Попробуем через подвал? — крякнул Константин.

Других возможных ходов всё равно не было. Но вспомнив, что тут когда-то остались люди… Было страшно сделать первый шаг к старому входу.