Как мог прежний Тонгил настолько доверять полукровке? Темный маг, жестокий, беспринципный, не чуравшийся никаких методов, — не мог же он просто так передать человеку из своего окружения столько власти и не сплести для себя крепких нитей, которыми тем можно управлять? Да, друг юности, да, спасенная жизнь. Не то дважды, не то трижды, — если верить самому Мэа-таэлю. Но по сравнению с правильным искушением это ничего не будет значить. Предают и побратимов, и лучших друзей, и даже родных братьев. Предают и убивают.

Спросить у самого полукровки? Ха. Если уж за все время тот ни разу не упомянул ни о чем подобном, не скажет и сейчас. Кто в здравом уме ответит на такой вопрос правдиво?

Глянет только с оскорбленным недоумением, как уже смотрел однажды, и вновь поклянется духами предков, что не предаст.

Каков Мэа-таэль на самом деле? Расчетливый хладнокровный мерзавец? В жестокости уж точно не уступающий своему хозяину. Кто-то другой разве согласится служить Темному магу? И легкомысленно-вспыльчивый характер полуэльфа — всего лишь искусная маска?

Арон шел между невысоких домов припортового района, не обращая внимания на происходящее вокруг, погруженный в мысли. Невидимые обычному человеку, вокруг него клубились щиты — последнее время северянин не снимал их ни на мгновение, продолжая поддерживать даже во сне. Поначалу выматывало, теперь почти привык. Как привыкает солдат императорской армии на долгом марше нести вещи и провиант в треть собственного веса.

Вскоре он подошел к подходящему месту: небольшому ресторану, находящемуся довольно далеко от порта, в тупиковом конце узкой улицы. В прежней жизни это место выбирали для безопасного разговора как наемники, так и солидные купцы. Магия на заведении была старой и сильной, редкое сочетание Светлой и Темной, защищающей как от магического, так и от обычного подслушивания. Конечно, прежний Тонгил не нуждался бы чужой помощи, чтобы обеспечить сохранность тайны. Но прежнего Тонгила больше не существовало.

Хозяин молча поклонился, когда ранний гость пожелал закрытую комнату для себя одного, предупредив, что никого не ждет.

Оставшись один, Арон запер дверь, закрыл изнутри оконные ставни, потом выпустил тени, поставив сторожить. Тени подчинялись ему легко и охотно, казались порой продолжением собственного тела, — и сейчас это было единственным, что он мог добавить к уже существующей здесь системе безопасности. Осторожно достал завернутое в покрывало драгоценное зеркало.

— Мое почтение, господин, — привычно поздоровался клановец.

— Приветствую, — вежливо ответил Арон, также привычно держа по краям сознания огненную стену, чтобы не допустить чужака в свои мысли.