– Я скажу, как… также, как поступил твой отец, дорогая. Он пустит пулю в лоб и будет счастлив при этом, что избавляется от всех проблем разом. Как же, честь… мужчины так пекутся о чести, что забывают о женщинах. Тебе же останутся его долги и обязательства. Ты будешь смотреть, как ваше имущество продают с аукциона, ты будешь говорить дочери, что она может забыть о своих планах на жизнь. Ты будешь подбирать ей жениха, из тех, кто согласен взять бесприданницу, и надеяться, что она уживется с мужем.

– Хватит! Хватит… пожалуйста… я все сделаю, но… но если вдруг… я скажу, что… не понимала… не знала… я ведь и вправду ничего не знаю!

– Именно, – легко согласилась та, которая стояла за спиной Анны, поправляя ее волосы. – Ты ничего не знаешь, а потому винить тебя не в чем. Разве только в любви к своей семье. Но все женщины в том виновны. А теперь идите. И постарайся вернуться побыстрее…

– Мне ее просто… оставить?

– Да.

– А она…

– Нет. Здесь ей кровь не поможет, тем более столь слабая. Господи, до чего все неудачно получилось…

Анну развернули.

И подтолкнули к двери. А супруга градоправителя, подхватив Анну под руку, прошипела:

– Не вздумай скандалить. И улыбайся… постарайся выглядеть искренней. Вот немного еще более искренней… ты ведь счастлива побывать на балу? Скажи?

– Да, – голос тоже чужой, тоньше, звонче. А в зеркале, мимо которого Анна проходит, отражается высокая худощавая девушка. Она не слишком красива, и кажется, знает об этом, и потому смотрит хмуро.

Ей не к лицу светлое платье.

И прическа.

И вовсе кажется, девушку наряжали так, чтобы подчеркнуть ее недостатки.

– Ах, дорогая… позволь представить тебе мою дальнюю… конечно, порой приходится оказывать услуги… хорошая девочка, но, к сожалению, с характером… это несколько затрудняет… а сейчас, представляешь, вовсе раскапризничалась… мигрень. В таком возрасте и мигрень! Придется… да, да, понимаю… улыбнись, милая… мы всенепременно заглянем…

Улыбки.

Кивки и легкие поклоны. Великосветский танец, в котором Анну заставляют принимать участие, и она вновь же кланяется.

Улыбается.

Старается соответствовать чужому лицу. И отчаянно пытается дозваться до тьмы…

Но та не слышит. Почему не слышит? Почему не видит Анну?