…поклон. И щебет…

– Мамочка…

– Позже, дорогая… найди отца, скажи ему… впрочем, просто найди… и будь добра, не пей больше.

К страху, который окутывает женщину, добавляется толика раздражения. Почему-то Анна очень явно видит эти чужие чувства.

И раздражение некрасивое.

…вновь пьет… сколько? Третий бокал и только из тех, что она видела. Много… Светлана не выглядит пьяной, несколько более веселой, чем следует, но… еще немного и слухи пойдут. Уже ходят. Прислуга, чтоб ее… только и дай повод поговорить. А Светочке следует быть осторожной.

И замуж.

Обязательно замуж. Чем скорее, тем лучше. Приданое растрачено, но никто пока не знает. И драгоценности есть, те, родовые, которые удалось выкупить после ее, Анастасии, замужества. Пусть они заложены, но…

Беспокойство становится обыкновенным, привычным.

И Таржицкая ускоряет шаг. Она спешит избавиться от Анны, потому как, находясь рядом с ней, участвует в чужой затее. Потом, позже, она уговорит себя забыть об этом участии. Убедит, что не причинила зла, она ведь не убивала…

…а ее убьют, просто чтобы разрубить нить, связывающую блистательную княжну Холмогорову-Ильичевскую и мещанку Анну…

– Прошу прощения, – этот мужчина появляется вдруг из тени. Анна точно знает, что его здесь не было, не могло быть, но вот он стоит, загораживая дорогу, и смотрит. Так… с удивлением некоторым.

С печалью.

О ком он печалится?

– Я так и не сказал вам, что впечатлен. Мне случалось посещать многие вечера, но ваш воистину особенный…

…ей приятно.

Похвала задевает струны души, и радость почти не отравлена страхом.

А мужчина все еще смотрит на Анну. И камень на ее груди, та стекляшка с запечатанной кровью, которую то ли не увидели, то ли не сочли важной, медленно нагревается под его взглядом.

– Ах, Ваше Высочество…

…лепечет что-то, она сияет от счастья и от восторга, который кажется самой Анне искусственным, и мужчина знает об этом.