– Результаты… если у вас будет желание… я отправлю копию. Сейчас удалось подтвердить факт убийства двухсот тридцати четырех женщин.

Цифра была какой-то… невозможной.

– Это лишь те, о которых удалось узнать, – Николай не собирался щадить Анну. И за это она была благодарна. – Полагаю, на самом деле жертв было куда больше. Так что… смерть – весьма удачный поворот. Согласитесь?

Анна согласилась.

– Но как…

– Одержимые много сильней обычного человека. А все сходятся на том, что изначально подчиненная тварь все же сумела завладеть не только разумом, но и телом. По сути Холмогорова-Ильичевская стала ее проводником в наш мир. И да, ей доставляло извращенное удовольствие убивать женщин, посягнувших на внимание ее сына. И нет, я не знаю, осталось ли в ней хоть что-то от той женщины, которую полюбил мой отец. Не знает и он. Он не будет оправдываться.  Ни передо мной. Ни перед вами. Наша бабка была человеком жестким. Жестоким даже. С весьма своеобразными представлениями о справедливости. А еще она панически боялась заговорщиков. Если ей примерещилось, что ваша мать претендует на нечто большее, нежели просто корона. Или что за ее беременностью стоит не обычная девичья глупость… порой страх ослепляет и берет верх над доводами разума. Даже, когда причин для него по здравому размышлению нет. Но это лишь предположения. А правду, боюсь, мы не узнаем.

Пауза.

И тянется она, тянется. И надо что-то сказать, только Анна совершенно не представляет, что принято говорить в подобных случаях.

– Я слышал, как он играет, – Николай сорвал розу. – И когда играет, я готов отдать не то, что трон, но и душу… были бы они кому нужны. Но потом скрипка смолкает, а наш брат становится обычным брюзгливым засранцем. Я пытаюсь убедить себя, что это в нем говорит тварь, рядом с которой он провел слишком много времени, но выходит плохо. В те разы, когда нам довелось беседовать, я с трудом сдерживался, чтобы не сломать ему нос.

– Но не сломали?

– Нет. Нехорошо бить больных людей.

Розу, которую протянул Николай, Анна приняла. И подумала, что княгиня ведь дышала. Там, в доме. Анна помнит. Смутно, ведь внимание ее было целиком сосредоточено на Глебе, на его руке и его дыхании, на сердце, которое вновь билось, только Анна не позволяла себе до конца поверить в чудо.

…но княгиня дышала.

И целители были рядом с ней.

Не сумели помочь?

Или…

Хочет ли Анна знать ответ? Нет, пожалуй. Главное ведь, что никто не умрет… больше никто.

– Пусть прошлое останется в прошлом… – сказал Николай. И коснулся губами пальцев Анны. А потом ее, наконец, отпустили…