А Гроза так и задохнулась от негодования. Да чего это он ею распоряжается так, будто ночь эта право ему такое дала? Слабость невольная только злила. И хотелось поскорее в себя прийти, чтобы снова ни в чем от князя лишней помощи не ждать.

— А как же до порогов добираться будем?

— В седле со мной поедешь, — ровно уронил Владивой.

Теперь уж спокойно и даже, кажется, удовлетворенно. А Гроза едва не застонала: за что ей Недоля такое испытание подбросила? Чтобы невольно приходилось к князю жаться и тем заставлять его думать, что она от слов своих, что недавно сказала, уже отступилась.

Скоро пришел кметь, который нынче отвечал за утренню для всех, принес наваристой каши. Надо же, обо всем позаботились, хоть в путь не такой уж далекий собрались. Да, верно, думали, что затянуться он может. Гроза приняла миску, полную исходящего паром ячменя с тонкими кусочками вяленой свинины — и едва удержала ее. Не потому что горячая, а потому что тяжелой она показалась едва не как камень. Гридь вышел, а Владивой тут же рядом оказался и подсобил. Забрал посудину у Грозы и сунул в руку ложку.

— Ешь, сил набирайся.

И все то время, что Гроза утренничала, он держал миску на весу перед ней. Как ни пыталась забрать — не отдавал. И все смотрел в ее лицо, заставляя задыхаться в душных волнах жара, что то и дело подкатывали к самому горлу.

Скоро выдвинулись в путь. И всю дорогу, что была до Порогов, пришлось терпеть близость Владивоя. Его настойчивую руку на талии, которая то и дело спускалась ниже по животу, надавливая. Проникала слегка между бедер и возвращалась обратно еще до того, как Гроза успевала воспротивиться.

И тревожно было думать о том, что князь и впрямь ведет себя так, будто ни от кого не собирается больше скрывать своей тяги. Своей заботы и желания. Будто решил все — а вот к чему это приведет, одни только боги разумеют.

В Порогах не стали задерживаться долго. Князь только сам сходил до здешней травницы Милонеги и принес для Грозы трав, что помогли бы скорее силы вернуть. Она приготовила отвар, еле ползая по гостинной избе, выпила на ночь — и мигом провалилась в сон, как только голову на лавку опустила. На другой день все собрались и еще до рассвета отправились дальше до Волоцка. Прошли через Белый Дол: забрали Драгицу. И с отцом удалось лишь парой слов перемолвиться. Да он рад был уже тому, что Гроза жива и что теперь под защитой надежной, хотя бы до того мига, как заберет ее жених.

И думалось, что в Волоцке спокойно и безопасно, да все равно возвращаться туда не хотелось. Дни шли за днями: монотонные напряженные. Скоро Гроза уже совсем оправилась после встречи с матерью, которая словно перевернула в ней что-то, надломила — и теперь только ждать, когда станет вовсе ясно, что именно. И страшно было одно: уйти вслед за вилой ей будет очень тяжело. Гораздо тяжелее, чем думалось еще несколько лун назад. Но, если мать не солгала и душа Грозы — все, что ей нужно, то так тому, верно, и быть. Все равно она никому не принесла счастья. А Домаслав, коли и впрямь жениться не передумает, то переживет разлуку