И не успели еще пыль стряхнуть с одежды, как растрезвонили женщины, которым не терпелось с наставницей поговорить и выведать все, что деется сейчас в княжестве и о чем она успела наслышаться, что меньшица княжеская Сения снова тяжела. И уж время идет, а она себя чувствует — лучше не бывало ни разу. А ведь раньше редко когда могла дитя луну в себе удержать. И уж близится срок, за которым и вовсе спокойнее станет. А Сения сама все требы в святилище Ладе носит, не забывает. И говорит как будто сама с ней: благодарит, верно.

О том Грозе рассказала Драгица — и от радости за меньшицу даже у самой на душе светлее стало. Хоть и понимала она, что дитя то будущее, может, и не князя вовсе. Как вспомнила Рарога — так и все мысли приятные из головы тут же выветрились. И пусть то дело прошедшее, а вдруг зажгло в груди ревностью, словно крапивой кусачей. Если Сения, даст Лада, дитя выносит и родит, как жить с пониманием того, чей это сын или дочь? За это время судьба Грозы может по- разному повернуться. Будет она в Ждимириче жить с Домаславом или забросит куда жизнь совсем в другую сторону — а знать она все равно будет. Помнить будет.

И как будто мало было раздумий, Сения вечером, как отгремела шумная трапеза, на которой по случаю возвращения князя собралась едва не вся дружина, пришла к Грозе. И до того ее лицо было наполнено радостью и умиротворением, что та и вовсе устыдилась своих мыслей. Раз ребенок принесет ей счастье, то неважно, чей он.

— Поделиться с тобой радостью хочу, — проговорила она доверительно, присаживаясь рядом на лавку.

Гроза уж и спать собиралась, переодела рубаху и косу распустила. Да не могла Сению прогнать: невежливо. К тому же пришла меньшица и впрямь с добрыми вестями.

— Ты уже прости болтливых женщин, — улыбнулась. — Но я знаю, что ты дитя носишь.

— И то верно. Разве тут что-то утаишь до поры? — Сения рассмеялась тихонько. — Князю сказала. Он рад, кажется. Только устал сильно, не осознал еще.

— Я не хочу недоброе поминать, но он, верно, уже боится, что не так все пойти может, — осторожно проговорила Гроза, поглядывая на нее, чтобы не обидеть ненароком.

Да Сения и сама, верно, все понимала. Взволновалась даже и, пытаясь унять беспокойство, встала. В первый миг не знала будто, куда себя деть, а после, налив себе из кувшина сыти, которую челядинка недавно принесла, выпила все до дна.

— Теперь все хорошо будет, — вернулась на место, слегка успокоившись. — Ты слышала, теперь невеста?

Она протянула руку и накрыла лежащие на коленях ладони Грозы своей. Та дернулась прочь, когда ее будто бы на глубину рвануло — потемнело в глазах. Задохнулась, увидев вдали насыпь земляную, округлую, только-только выложенную дерном. Она стояла среди остальных, уже обмытых дождями, вросших в землю — на сколько хватало глаз по берегу Волани. И песня поплыла в голове поминальная, запахло кострами и кашей.