— Миллс, счас не время — этот номер мы знаем. — реплика Нила Паттерсона, одного из двух братьев-гимнастов, вызвала смех у остальных зрителей.

— Да бросьте, ребята! — в низких раскатах голоса Эйвана ещё звучали отголоски веселья. — Мне с ним делить нечего! Он свой в доску парень, только ближе к Робишо, чем к нам с Фогерти. Тоже франт: не захотел марать свои белоснежные ручки о бока такого грязнули, как я.

Последовал взрыв хохота, Крейван тоже прыснул, но поперхнулся и закашлялся. Несколькими сильными шлепками по спине Миллс помог ему прийти в себя. Приобняв безликого за плечи, Эйван увлёк того к столу.

— Пошли. Ужин, поди, остыл, и Мира рассердится. Кстати, что ты там говорил о дижонской горчице? Она для тебя недостаточно острая и у вас её делают куда лучше? Сейчас ты расскажешь мне, где находится это «у вас»…

С того вечера Крейван был принят в цирковую семью, что обрадовало как самого Фланахэна, так и директора Дэвида Замунера, который очень не любил трений в коллективе. Лишь двое по-прежнему сторонились общества безликого. Одной из них была Сюзанн Битти, женщина-змея и напарница Робишо по номеру с кеглями, кольцами и прочими снарядами для жонглирования. Было ей за сорок, хотя выглядела она на двадцать пять и одевалась соответственно. По слухам, ей светила прямая дорога в «Дю Солей», и, когда она была действительно юной и работала в труппе ливерпульского цирка, на неё выходил один из агентов шоу и предлагал фантастический контракт. Но, опять же по слухам, возможно, ею самой и распускаемым, Битти отказала, сказав, что свой творческий путь выбирает сама. Отсюда следовало, что в цирк Замунера уже десять лет назад она пришла, следуя своему пути, что многим казалось презабавным. Злюка и лесбиянка (снова слухи, подтверждения которым Фланахэн так и не увидел), она не подпускала к себе никого, кроме начальства, с которым обращалась весьма вольно. Так что здесь Крейван был не одинок, и игнорирование его персоны высокой смугловатой брюнеткой с греческим носом и слегка раскосыми очами не слишком коробило.

С Марком Кармайклом всё обстояло совсем по-другому. Он входил в «семью всемирно известных гимнастов — братьев Манфреддини». Но если Нил и Дейв Паттерсоны и впрямь были братьями, Марк, совершенно не походил на родственников, что давало обильную почву для шуточек про верную мамашу Манфреддини. Кармайкл, с его постоянными сальными шуточками ипривычкой распускать руки, сразу не понравился Крейвану. До поры он сдерживал себя, но только до поры. Как-то вечером, втихаря нагрузившись дрянного виски, Марк прилюдно облапил Миру О'Лири, скромную тихую маленькую женщину, всеобщую любимицу (голуби, дрессировкой которых она занималась и вовсе души в ней не чаяли) и жену Колина О'Лири, столь же безобидного дрессировщика собак. Когда муж, который был одного роста с Кармайклом, но в полтора раза у́же в плечах, попытался защитить супругу, Марк обхватил Колина пятерней за лицо и с силой оттолкнул: