Ага, и не было подсказки от Эдельвейс Рут — можно было бы, конечно, язвительно прокомментировать, но вместо этого Аля погладила химероида по морде и с теплотой поблагодарила:

— Спасибо.

Висеть на стене сто лет, ожидая, что в любой момент окаменеешь — не сахар, неудивительно, что язвительность превратилась в неуживчивость.

Рудольфус повздыхал и смущенно попросил:

— Почеши мне, пожалуйста, рог. У меня эти… фантомные боли. Поранил еще когда был живой, а теперь иногда жутко чешется.

Пережившая крапиву Аля преисполнилась сочувствием к собрату по несчастью. Она-то еще могла хоть как-то снимать зуд, а прибитая к стене голова и этого не могла!

— Этот? — девушка с готовностью потянулась к левому рогу.

— Кхм! Студент Белая, чем вы занимаетесь? — раздавшийся из-за спины желчный голос заставил с ойканьем подпрыгнуть и повернуться, прижимая к себе сумку с конспектами, атавистическим жестом защиты от злобного окружающего мира.

Злобный окружающий мир персонифицировался замдеканом Берном, с неодобрением наблюдающим за милым разговором.

— Рог чешу, — пролепетала Аля, растеряв все мысли и почти расставшись с даром речи, а химероид мгновенно прикинулся обыкновенным охотничьим трофеем.

— Зачем? — поинтересовался мужчина, скептически изогнув бровь.

— У Рудольфуса рог чешется, — смущенно призналась Аля, почему-то чувствуя себя дурой, несмотря на полный пятерок аттестат и приличный (в отличие от прошлого разговора с замдекана) внешний вид.

— Кхм, — повторился господин Берн, переводя взгляд на оленя. — Почему-то он раньше не говорил о таком.

Рудольфус приоткрыл один глаз и буркнул свое любимое:

— А вы не спрашивали.

— Ну действительно, как я мог не догадаться и не поинтересоваться, не чешутся ли у тебя рога, — саркастически отозвался мужчина. — Вот что, студент Белая, отпускайте свою сумку, сейчас будете помогать мне.

— В чем? — ошарашенно пискнула Аля.

— Сейчас отнесем Рудольфуса в лабораторию. У него же рога чешутся.

Олень, у которого со словом «лаборатория» были связаны не самые приятные воспоминания, испуганно вытаращился и заблеял:

— Ме… Ме… Меня?!