Письмо банкира выбило почву из-под ног. Лорд Девон просил леди Кэйтлин уведомить его о беременности. Просьба была связана с распоряжением Ее Величества открыть для первенца четы Россэр-Фонсо счет и положить на него тысячу золотых в качестве королевского подарка. При этом лорд Девон упомянул, что в договоре, который Эстас подписал, была обозначена другая сумма, и не оговаривалось, на какой счет поступят деньги, если леди Кэйтлин забеременеет в течение первого года брака.

Слова банкир подобрал умело, отчего создавалось смутное ощущение, что Ее Величество сожалела о прописанном ранее условии и по этой причине увеличила сумму подарка и отменила временные рамки. Но это не перечеркивало фраз о том, что Эстас подписал постыдный договор.

Банкир, нужно отдать ему должное, пытался смягчить ситуацию и подчеркнуть, что условия диктовала Ее Величество. Конечно, он не мог написать прямо, но намекал, что королева не всегда поступает справедливо, порой принимает решения сгоряча, а потом стремится загладить вину. Но все это были намеки, которые можно и не понять, а подпись под договором была неоспоримым фактом.

Что сказать жене, Эстас не представлял. Удар, которого он боялся, судьба нанесла раньше и по-прежнему не давала возможности оправдаться.

Он не мог объяснить леди Кэйтлин, что его поставили перед выбором: или он принимает все продиктованные Ее Величеством условия, или готовит похороны Тэйки. Он не мог сказать, что его принудили подписать унизительный договор, шантажируя жизнью дочери. Не мог. А потому делал вид, что все еще читает письмо и приложенную к нему бумагу-артефакт об упразднении пункта клятвы, молчал и судорожно искал слова.

— Мне очень жаль, — сказал он, когда тишина стала совсем невыносимой.

— Я благодарна лорду Девону за это письмо, — серьезно ответила леди Кэйтлин, а ее слова казались Эстасу похоронным звоном.

— К сожалению, я лишен возможности объяснить, — он рассматривал подпись банкира и не решался встретиться взглядом с женой.

— Вам не нужно ничего объяснять, — прежним тоном, из-за которого холодело сердце, сказала она.

Пауза, неимоверно долгая и гнетущая, опустошала, лишала мыслей. Слова, хоть какие-нибудь, на ум не приходили. Как спасать положение, и можно ли его еще спасти, Эстас не представлял.

— Знаете, лорд Эстас, я думаю, это письмо — способ Ее Величества попросить у вас прощения.

Он вскинул голову, заглянул в зеленые глаза, а жена продолжала:

— Она знает, что поступила с вами несправедливо восемь лет назад. Договор, который вас заставили подписать, стал продолжением незаслуженного наказания. Поэтому Ее Величество изменила условия.